Покури со мной, дед. Дед, сейчас мне ничего не говори, Сядь поближе к печке, где теплей и суше. На двоих со мной «Парламент» покури, Просто молча, что скажу тебе, послушай. Не ношу я, дед, как раньше ты, шинель, И лопаткой сердце здесь не прикрываю, Чтобы в душу не достала мне «шрапнель», Как велела мама, «броник» надеваю. В блиндаже при свете гильзы не сижу, Свечи делают нам из консервных банок. Из шинели, как вы, скатку не ношу, Как у вас, не преют ноги от портянок. Здесь теперь на фронте быт совсем другой, Обеспечивают нас всем тем, что надо, Но, как в ваше время, ходит Смерть с косой, И по детям бьют кассетные снаряды. Как и раньше вся Европа против нас, Нашу жизнь они считают неприличной. У самих, то гей, то просто пид@р@c, Но фашисты те же, хоть в другом обличье. Бьёмся мы четвёртый год на СВО, Маляры, врачи, бурильщики, шахтёры, А кто-то, словно дети, веря в волшебство, Ведёт какие-то с врагом переговоры. Наш народ не разучился воевать, Жаль своих, хоть и потери здесь другие. Мы могли бы больше их уничтожать, Но приказа нет, нам говорят: «Мы не такие». Но вот как тем можно будет объяснить, Кто своих родных всю жизнь не позабудет, Как им дальше без отца и сына жить? Что других таких у них уже не будет. Вот немножко пообщался я с тобой, Как-то, кажется, на сердце легче стало. Говорят, что нам с рассветом снова в бой. Победим, где наша, дед, не пропадала.