2. НЕУТОЛИМАЯ ЖАЖДА ПРИБАВОЧНОГО ТРУДА.
ФАБРИКАНТ И БОЯРИН.

Капитал не изобрел прибавочного труда. Всюду, где часть общества обладает монополией на средства производства, рабочий, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собствен­ ника средств производства, будет ли этим собственником афин­ ский хаХос xayaOot [аристократ], этрусский теократ, civis romanus [римский гражданин], норманский барон, американский рабовла­ делец, валашский боярин, современный лэндлорд или капиталист.
Впрочем, само собою понятно, что если в какой-нибудь обще­ ственно-экономической формации преобладающее значение имеет не меновая стоимость, а потребительная стоимость продукта, то прибавочный труд ограничивается более или менее узким кругом потребностей, но из самого характера соответственного производ­ ства не вытекает безграничной потребности в прибавочном труде.
Ужасным становится чрезмерный труд в древности в тех случаях, где дело идет о добывании меновой стоимости в ее самостоятельной денежной форме — в производстве золота и серебра.

Мы видим, что если не считать весьма растяжимых границ рабочего дня, то природа товарного обмена сама не устанавливает никаких границ для рабочего дня, а потому не ставит никаких пределов и для прибавочного труда. Капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного.
С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара обусловливает предел потребления его покупателем, и рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной. Следовательно, здесь получается антиномия, право противопоставляется праву, причем оба они в равной мере санкционируются законом обмена товаров. При столкновении двух равных прав решение принадле­ жит силе. Таким образом, в истории капиталистического производ­ ства нормирование рабочего дня выступает как борьба за пределы рабочего дня, — борьба между совокупным капиталистом, т. е.
классом капиталистов, и совокупным рабочим, т. е. рабочим классом.

Ты оплачиваешь мне одно­ дневную рабочую силу, хотя потребляешь трехдневную. Это про­ тивно нашему договору и закону обмена товаров. Итак, я требую рабочего дня нормальной продолжительности и требую его, взывая не к твоему сердцу, так как в денежных делах конец всякому благо­ душию. Ты можешь быть образцовым гражданином, даже членом общества покровительства животным и вдобавок пользоваться репутацией святости, но у той вещи, которую ты представляешь по отношению ко мне, нет сердца в груди. Если кажется, что в ней что-то бьется, так это просто биение моего собственного сердца.
Я требую нормального рабочего дня, потому что, как всякий дру­гой продавец, я требую стоимости моего товара.

Хорошо. Я хочу, подобно разумному, бережливому хозяину, сохранить свое единственное достояние — рабочую силу и воздержаться от всякой безумной растраты ее. Я буду ежедневно приводить ее в текучее состояние, превращать в движение, в труд лишь в той мере, в какой это не вредит нормальной продолжительности ее существования и ее нормальному развитию. Безмерным удлине­ нием рабочего дня ты можешь в один день привести в движение большее количество моей рабочей силы, чем я мог бы восстановить в три дня. То, что ты таким образом выигрываешь на труде, я теряю на субстанции труда. Пользование моей рабочей силой и расхище­ ние ее — это совершенно различные вещи.

#природа #лист #весна #лист #листмалины #природароссии

Капиталист купил рабочую силу по ее дневной стоимости. Ему принадлежит ее потребительная стоимость в течение одного ра­бочего дня. Он получил, таким образом, право заставить рабочего работать на себя в продолжение одного рабочего дня. Но что такое рабочий день? Во всяком случае это нечто меньшее, чем естественный день жизни. На сколько? У капиталиста свой соб­ ственный взгляд на эту Ultima Thule [крайний предел], на необхо­димую границу рабочего дня. Как капиталист, он представляет собою лишь персонифицированный капитал. Его душа — душа капитала. Но у капитала одно-единственное жизненное стремле­ние — стремление увеличивать свою стоимость, создавать при­бавочную стоимость, впитывать своей постоянной частью, сред­ ствами производства, возможно большую массу прибавочного труда. Капитал — это мертвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живет тем полнее, чем больше живого труда он поглощает. Время, в продол­жение которого рабочий работает, есть то время, в продолжение которого капиталист потребляет купленную им рабочую силу.
Если рабочий потребляет находящееся в распоряжении капи­ талиста время на самого себя, то он обкрадывает капиталиста.

За этими чисто физическими границами удлинение рабочего дня наталкивается на границы морального свойства: ра­бочему необходимо время для удовлетворения интеллектуальных и социальных потребностей, объем и количество которых опреде­ляется общим состоянием культуры. Поэтому изменения, которым подвержен рабочий день, колеблются между физическими и со­циальными границами. Но как те, так и другие границы весьма растяжимого свойства и открывают самые широкие возможности.
Так, напр., мы встречаем рабочий день в 8, 10, 12, 14, 16, 18 часов, т. е. рабочий день самой различной длины.

Он не может быть продлен за известный предел.
Максимальный предел этот определяется двояко. Во-первых, физи­ческим пределом рабочей силы. Человек может расходовать в про­должение суток, естественная продолжительность которых равна 24 часам, лишь определенное количество жизненной силы. Так, лошадь может работать изо дня в день лишь по 8 часов. В продол­жение известной части дня сила должна отдыхать, спать, в про­должение другой части дня человек должен удовлетворить другие физические потребности — питаться, поддерживать чистоту, оде­ваться и т. д.

Хотя, таким образом, рабочий день есть не устойчивая, а теку­щая величина, все же, с другой стороны, он может изменяться лишь в известных границах. Однако минимальные пределы его не могут быть определены. Правда, если мы предположим, что ли­ния bc, служащая продолжением линии ab, или прибавочный труд, = 0, то мы получим минимальную границу, а именно ту часть дня, которую рабочий необходимо должен работать для поддер­жания собственного существования. Но при капиталистическом способе производства необходимый труд всегда составляет лишь часть его рабочего дня, а потому рабочий день никогда не может сократиться до этого минимума. Зато у рабочего дня есть макси­мальная граница.

Наоборот, одна норма прибавочной стоимости не дала бы нам вели­чины рабочего дня. Если бы, напр., она равнялась 100%, то рабо­чий день мог бы продолжаться 8, 10, 12 часов и т. д. Она указывала бы на то, что две составные части рабочего дня, необходимый труд и прибавочный труд, равны по своей величине, но не показывала бы, как велика каждая из этих частей.
Итак, рабочий день есть не постоянная,а переменная величина.
Правда, одна из его частей определяется рабочим временем, необхо­димым для постоянного воспроизводства самого рабочего, но его общая величина изменяется вместе с длиною, или продолжитель­ ностью, прибавочного труда. Поэтому рабочий день может быть определен, по сам по себе он — неопределенная величина.