Дмитрий Лазарев, Павел Давыденко

Визаран

Очередь растянулась метров на пятьдесят. Руслан поморщился. На выходе из автобуса Пелагея заявила, что никуда не пойдет без своей Буйки, и они потратили добрых десять минут, разыскивая куклу. За это время желающие обновить визы из всех трех автобусов выстроились в линию у блокпоста, так что семье Савиных пришлось примоститься в самом конце. Теперь они всюду будут идти последними, а потом сразу же придется грузиться обратно в автобусы. А он-то надеялся перекусить на дорожку в местной кафешке…

Пелагея клевала носом, обнимая Буйку. Олеся водила камерой айфона, снимая очередную «стори».

– Всем привет! Сейчас почти семь утра, и мы находимся в очереди на границе с Лаосом. Вы постоянно спрашиваете, сложно ли визаранить из Вьетнама, и сегодня я подробно все покажу…

Руслан тихонько хмыкнул. Он сомневался, что подписчики хотя бы раз поинтересовались этим вопросом, но Олесин наставник по продвижению утверждал, что блогеру необходимо выглядеть востребованным. Так что жена щебетала не переставая, будто для толп восторженных почитателей, даром что за полгода упорного труда набрала всего три тысячи подписчиков.

Соседи в очереди посматривали доброжелательно – правда, парней впереди скорее заинтересовали Олесины загорелые ноги в коротеньких джинсовых шортиках. Руслан благодушно улыбнулся. Двое щуплых, лет двадцати пяти, пареньков, татуированные, с модными стрижками, один в очках без диоптрий, другой с вейпом на цветастом шнурке. Он курил, пуская впечатляющие паровые кольца, но тут же прекратил, как только подошли Савины. Руслану это понравилось.

Наверное, программисты-удаленщики, подумал он. Тоже у моря зимуют.

– В первый раз визараните?

– Во второй. Это сколько… полгода мы тут, получается. Пока нгуены лавочку не прикрыли, в миграшке продлевались. Теперь езди, блин…

– И не говори…

Они поболтали немного, возмущаясь непредсказуемой и непонятной вьетнамской миграционной политикой, а потом к блокпосту подъехал на мопеде вьетнамец в военной форме, и очередь поползла вперед.

– Сейчас мы проходим первый пропускной пункт, – вещала Олеся, хлопая наращенными ресницами. – Будем показывать паспорта. Это еще не сам пограничный контроль, просто блокпост, потом нужно пройти еще метров триста…

Очередь двигалась быстрее, чем предполагал Руслан, но все же визаранеры равномерно растянулись по всей дороге до виднеющегося впереди пограничного пункта, прежде чем Савины предъявили офицеру документы. Обычно светловолосая милашка Пелагея вызывала улыбку у местных, но вьетнамец в будке и бровью не повел, лишь с каменным лицом смерил Савиных взглядом и вернул паспорта.

Впереди маячили спины новых знакомых. Руслан посадил дочку на плечи, и они двинулись следом. От блокпоста вела пустая дорога, по бокам которой торчали низкорослые деревца. Вереница визаранеров тянулась прямо по проезжей части.

Здание КПП, старое и довольно обшарпанное, вызывало смутные ассоциации с вокзалами в российской глубинке, коих Руслан навидался во времена студенчества. Он надеялся, что растянувшаяся очередь с тем же интервалом втянется внутрь, но, по-видимому, процесс занимал больше времени, и они снова встали. Хвост очереди торчал на улицу, с семьей Савиных в самом конце. Олеся фотографировала, Пелагея хватала отца за уши, словно за поводья. Руслан опустил ее на землю. Минут пятнадцать спустя дочь раскапризничалась, и Олесе пришлось ее успокаивать. Руслан дал Пелагее попить воды. В рюкзаке также оставались бананы, сникерсы и немного мармеладок в начатой упаковке.

Прошел слушок, что пограничник собирает мзду и специально затягивает время. Руслан приготовил донги. Больше всего хотелось поскорее со всем этим покончить и вернуться в Нячанг, к морю, пляжу и зеленым кокосам с трубочками. Утренняя прохлада быстро отступала, и он чувствовал, как капля пота медленно катится по спине.

К восьми часам хвост очереди наконец втянулся внутрь здания, но это не принесло облегчения – кондиционеров не было, и только старый вентилятор с натугой перемешивал влажный тяжелый воздух. За массивными деревянными стойками сидел всего один офицер. Двое других маячили у выхода, бесстрастно рассматривая толпу. Если вьетнамцы и были недовольны наплывом туристов, их непроницаемые лица не выражали ничего.

– Черт-те что… – пробурчала Олеся, обмахиваясь паспортом. – Почему они так тормозят?

– Может, кто-то впереди не хочет платить? Вот и тянут…

– Жалко пятьдесят донгов, что ли…

Парня с вейпом звали Миша, а того, что в очках, – Толя. Оба трудились в какой-то модной геймдев-конторе и зимовали во Вьетнаме уже в третий раз. Очкастый Толя с ностальгией вспоминал времена, когда визу без проблем продляли на три месяца. Миша объяснил Савиным, что словечко «нгуен», повсеместно встречаемое во Вьетнаме, не что иное, как просто самая популярная местная фамилия, которую носит едва ли не полстраны, этакие азиатские Ивановы. Олеся рассказала про свой блог, и парни сразу же подписались.

Руслан глотнул воды из бутылочки. Пелагея снова расхныкалась, требуя «мармаладку», Буйка подметала грязноватый пол. Он взял дочь на руки.

Они прошли пост последними, когда время подбиралось к девяти. Руслан вложил в паспорт стотысячную купюру, и офицер молча убрал ее в стол, после чего шлепнул штампы и с тем же равнодушным видом вернул документы, полностью проигнорировав как его приветствие, так и Олесино «сенкью». Девочки пошли в туалет, а Руслан остановился у дверей, наблюдая за удаляющимися спинами новых знакомых. Помимо русских визаранеров, желающих пересечь границу не было – то ли пропускной пункт Бо Е не пользовался популярностью, то ли прочие туристы не ездили в такую рань.

Когда Олеся с дочкой наконец вернулись, Савины уже порядком отстали от остальных.

Буферная зона между странами, по рассказам, была не менее полутора километров шириной. Чтобы идти быстрее, Руслан снова усадил дочь на плечи. В своей белой панамке она казалась трогательно беззащитной.

Солнце уже утюжило вовсю, и воздух рябил от зноя. Безоблачное небо было настолько пронзительно-голубым, что слезились глаза. Олеся настояла, чтобы все намазались средством от загара, но вскоре Руслан почувствовал, как припекает открытую шею. Хорошо бы побыстрее дойти и снова оказаться в теньке…

Он вздохнул и ускорил шаг.

– Напоминает «Ходячих». Первый сезон, заброшенное шоссе из Атланты.

– Точно… и тишина, послушай.

В городе они привыкли к шуму – вьетнамцы просыпались очень рано, и бесконечный поток трещащих байков, непрерывно сигналящих на перекрестках, сливался в привычный уже городской фон. Буферная зона безмолвствовала.

– Я знаю ходячих, – пискнула Пелагея. – Чук, Гек и Ледибаг.

– Правильно, – рассеянно согласилась Олеся. – Ты посмотри, какие камыши.

Чем дальше они отходили от пропускного пункта, тем ближе подбирались к дороге заросли. Мощный сочно-зеленый рогоз в два человеческих роста сменил чахлые придорожные кустики. Чуть дальше двухполосная лента потрескавшегося асфальта словно втягивалась в зеленый коридор. Руслану почему-то стало не по себе.

– Наверное, ближе к КПП их пропалывают, – предположил он.

Что-то белело впереди над дорогой, постепенно превращаясь в исполинскую арку. Руслан рассмотрел спины парней-удаленщиков. Новые знакомые как раз проходили под аркой, совсем крошечные в тени гигантского сооружения.

– Офигеть, – сказала Олеся, наводя айфон. – И зачем строить такое в подобной глуши?

Они подходили к арке. Она нависла над дорогой – вогнутые линии, азиатская архитектура. Бело-желтая, монументальная, совершенно неуместная в зеленом пейзаже. Трехметровая желтая звезда в обрамлении пшеничных колосьев венчала конструкцию. По нижнему своду арки шла надпись с типичными вьетнамскими закорючками.

– Врата в Лаос, – сказал Руслан.

Он с вожделением смотрел на тень под аркой. Плечи ныли под тяжестью Пелагеи, шея горела, спина взмокла от пота. Стоило остановиться здесь хотя бы ненадолго, попить воды и передохнуть.

Они ступили под свод, и Руслан с облегчением опустил дочь на землю. Пока он возился с рюкзаком, вытаскивая сникерс для Пелагеи, Олеся запустила прямую трансляцию в блоге.

– Смотрите, друзья мои, это вход в другую страну. Давайте перейдем границу вместе со мной!

Она двинулась вперед, чтобы поймать монструозную арку в кадр. Руслан протянул дочери шоколадку, но она смотрела куда-то ему за спину.

– Папа, там дядя…

Он обернулся. По дороге метрах в десяти от них брело огородное пугало. Вьетнамец в соломенной шляпе, замотанный в какое-то чудовищное тряпье, медленно приближался к арке.

Руслан удивился. Они ведь последними перешли границу и дальше шагали в полном одиночестве. Откуда вылез этот чудик?

Вьетнамец определенно направлялся к ним. Поблескивающие под полями шляпы черные глаза неотрывно наблюдали за Русланом. Лицо скрывала тряпичная маска.

За месяц жизни в южной стране они привыкли, что аборигены при любой возможности прячут кожу от солнца, и люди в перчатках и куртках в тридцатиградусную жару давно перестали удивлять, но этот выглядел… иначе.

Руслан взял дочь за руку.

– Эм-м… Синчао?

Вьетнамец подошел вплотную. Даже слои одежды не скрывали, как он изможден. От пришельца исходил резкий запах нечистот.

Пелагея спряталась за отца. Руслан открыл было рот, как вдруг огородное пугало, утробно зарычав, бросилось ему в ноги.

Удар пришелся ниже колен, и Руслан пошатнулся. Пелагея заверещала, и не успел еще отец ничего понять, как абориген выхватил у нее сникерс, быстрым движением сорвал маску и начал жрать батончик прямо в упаковке.

– Ах ты!.. – вскрикнула Олеся. Краем глаза Руслан увидел, что она бежит к ним, сжимая телефон. Дочь ударилась в слезы. Не раздумывая, он оттолкнул аборигена, и тот рухнул, продолжая давиться остатками сникерса. Руслан обернулся.

Перепуганная Пелагея сидела на земле и рыдала в голос. Подбежала Олеся, обняла. Дочь разбила коленки, и это привело Руслана в ярость.

– Совсем охренел?!

Он двинулся к вьетнамцу, сжимая кулаки. Абориген снова зарычал, обнажив почерневшие пеньки зубов, все в шоколаде, а потом резко взмахнул рукой. Руслан отшатнулся, и острая боль пронзила ладонь. Он вскрикнул. Вьетнамец врезался в него, едва не свалившись на землю, а потом бросился к краю дороги и скрылся в зарослях рогоза.

Он посмотрел на руку. Из глубокого пореза на ладони сочилась кровь.

– Ч-что это б-было? – спросила Олеся. – Что ты ему сделал? Откуда он взялся?

Буйка валялась на земле, забытая. Олеся баюкала рыдающую Пелагею. Руслан подошел, обнял обеих, стараясь не касаться кровоточащей рукой. Жена и дочь крупно дрожали.

– Я сам не понял. Из кустов вылез, что ли.

– Руся, твоя рука…

Она только заметила порез. Осторожно опустив дочь, Олеся вернула ей куклу, чмокнула в лобик и полезла в сумочку.

– Есть только мозольный пластырь…

– Пойдет.

Они как могли заклеили рану. Пока жена колдовала над рукой, Руслан прокручивал в голове момент неожиданного нападения. Чем полоснул его этот псих? Чем больше он думал, тем четче понимал, что это была кость. Что-то вроде половинки лошадиной челюсти.

Боже…

– Мы возвращаемся! – заявила Олеся. – Тебя нужно нормально перевязать. И сообщить погранцам, что у них тут бродит психопат.

Пелагея продолжала похныкивать. Руслан снова усадил ее на шею, и дочь вцепилась в него ручонками.

– Хочу домой…

– Скоро, милая, скоро.

Он с опаской посматривал на заросли рогоза. Ладонь болезненно пульсировала. Олеся помогла с лямками рюкзака, и они быстрым шагом двинулись обратно, снова оказавшись под палящими лучами солнца.

– Я думала, тут вообще людей нет, кроме тех, кто переходит границу, – размышляла Олеся вслух. – А этот был какой-то бомж. Ты видел, как он одет? Я понимаю, страна бедная, но это уже слишком…

– Может, местные забредают… – протянул Руслан. – Кафешки держат вон те же самые.

– С фобошками, – поддержала Олеся. – И банми.

– И гельминтами, – хохотнул Руслан.

Олеся рассмеялась.

Руслан наблюдал за растительностью вдоль дороги. Не хватало еще, чтобы их знакомец вернулся за добавкой. В какой-то миг ему показалось, что среди толстых стеблей мелькнуло лицо в тряпичной маске. Он вздрогнул, посмотрел внимательнее – нет, просто причудливо сложились длинные листья…

Олеся вытащила телефон, навела фронтальную камеру, чтобы вся семья попала в кадр.

– Вы не поверите, что сейчас было! На нас напали! Мы возвращаемся в пограничный пункт. Буду держать вас в курсе, я…

Она неожиданно прервалась. Руслан повернул голову и увидел, что жена ковыряется в телефоне, прикрываясь ладошкой от солнца.

– Что такое?

– Просто зашибись. Нет Сети!

– Как это? – не понял Руслан. – Ты же выкладывала «сторисы», пока мы шли к арке?

– Да, а теперь ее нет!

Олеся фыркнула и убрала телефон, еле слышно бормоча ругательства.

Руслан выпил воды, жалея, что приехал в кроссовках. Ноги едва ли не хлюпали от пота. Солнце, поднявшееся еще выше, раскалило асфальт, и над дорогой плавало обжигающее марево. Личико Пелагеи пошло красными пятнами. Он натянул ей панамку на самый лоб. Буйки нигде не было видно – похоже, дочка обронила по пути любимую куклу. То-то слез будет…

Из-за жары мозг соображал с трудом, но смутный червячок беспокойства не давал Руслану покоя. Что-то было не так. Он озирался, не понимая, отчего шестое чувство бьет тревогу. Та же старая дорога, те же густые заросли рогоза и темные джунгли на горизонте…

Камыши, понял он наконец. Разве они не расходились в стороны от дороги ближе к пограничному пункту?

Неприятный холодок пробежал по спине. Они шли никак не меньше пятнадцати минут, а значит…

– Руслан. За нами кто-то идет.

Олеся говорила негромко, будто опасаясь, что их услышат. Он обернулся и увидел шагах в тридцати позади невысокую женщину. Соломенная шляпа полностью скрывала лицо. Незнакомка брела у обочины, опираясь на высохший тростниковый стебель.

– Она что, тоже вылезла из кустов?

– Понятия не имею…

Вьетнамка, едва ли не на две головы ниже их обоих, еле переставляла ноги, но Руслан чувствовал смутную угрозу. Раненая рука продолжала пульсировать.

– Идем дальше, – сказал он.

Они ускорили шаг.

Еще один вьетнамец в своих тряпках настолько сливался с зарослями, что Руслан увидел его, только подойдя практически вплотную. Маленький мужчина стоял среди камышей и неотрывно наблюдал за Савиными, опираясь на что-то, до ужаса напоминающее самодельное копье. Олеся схватила мужа за руку и прижалась, когда они проходили мимо. Шагов через двадцать, когда Руслан набрался мужества оглянуться, он увидел, что вьетнамец с копьем вышел на дорогу и присоединился к женщине. А потом с другой стороны дороги из кустов выбрался еще один абориген, осмотрелся и двинулся в том же направлении.

– Мамочки… – пробормотала Олеся. Ее голос дрогнул. – Скоро уже должен быть КПП. Совсем скоро…

Он уже давно размышлял об этом, но боялся признаться вслух. Они точно прошли расстояние от арки до таможни. Черт, да они, должно быть, прошли вдвое больше! Но пропускного пункта не было, словно и не существовало вовсе.

Шепоток тревоги в голове Руслана уступил паническому набату.

Они просто не могли свернуть не туда, ведь в буферной зоне всего одна дорога…

Когда он снова глянул через плечо, преследователей стало пятеро. В плоских соломенных шляпах, выцветших добела, укутанные в жуткое тряпье, с палками в руках – по-видимому, примитивным оружием. Руслан подумал о пустынниках из саги о рыцарях-джедаях.

Далеко впереди в крутящемся мареве блеснуло что-то белое. Накатило облегчение. Наконец-то! Надумал себе невесть что. Наверняка они прошли ровно столько же, просто жаркий день и переживания нагнали тревоги. А эти «пустынники» позади, конечно, какие-нибудь местные жители, по своим делам ковыляющие к границе…

Олеся тоже приободрилась и даже отпустила его руку – она так крепко сжимала пальцы, что Руслан почувствовал мурашки. Он улыбнулся жене:

– Спокойно, все идет по плану!

Они попили воды. Руслан пересадил Пелагею на другое плечо и снова ускорил шаг. Еще немного, и…

Он остановился.

– Что за…

Олеся, слегка близорукая, вопросительно посмотрела на него. Руслан вглядывался вдаль, туда, где…

Он сорвался с места и побежал. Жена бросилась следом, выкрикивая его имя, Пелагея снова заплакала, но на какой-то миг Руслан полностью потерял самообладание. Он бежал, не чувствуя ног, – а она все приближалась, приближалась, слабо дрожа в раскаленном воздухе… Но это был не морок.

Арка. Проклятая гигантская арка, увенчанная звездой.

Теперь и Олеся увидела это. Она остановилась рядом с ним, прикрыв рот ладошкой.

Словно откуда-то издалека доносился плач ребенка. Руслан лихорадочно соображал. Они заблудились и ходили кругами. Они прошли круг и вернулись к арке.

Голос разума заглушал панический набат. Дорога была прямая. Прямая. Прямая как стрела!

Он не мог вспомнить ни одного поворота, ни одного закругления дорожного полотна. Они прошли около получаса по идеально прямой дороге и снова вышли к той же самой арке.

Тяжесть на плече внезапно исчезла, и Руслан очнулся. Олеся укачивала ревущую Пелагею, бормоча ей на ушко что-то успокаивающее, но ее испуганные глаза смотрели на него.

Он кивнул в сторону арки. Преследователи – к ним присоединился еще один – медленно приближались. Со всей возможной поспешностью Савины двинулись вперед. Руслан проверил телефон, но тот не ловил даже экстренного вызова.

Когда дочь немного успокоилась и замерла, обнимая мать за шею, Олеся наклонилась к мужу:

– Руслан, что здесь происходит?

– Фигня какая-то… – пробормотал он, лихорадочно соображая. Та ли это арка? Или другая, такая же?

Арка нависала над ними, будто гора. По нижней дуге шла надпись, что-то там про Бо Е. Добро пожаловать в Лаос, наверное.

Разгоряченные, они наконец дошли и остановились в тени. Руслан смотрел вперед, сложив ладони козырьком.

Все тот же пейзаж уходил вдаль. Потрескавшаяся асфальтовая дорога, взятая в тиски камышовых зарослей, ослепительно голубое небо и солнце, застрявшее в зените точно над аркой.

Он развернулся. Обратный путь выглядел совершенно так же, не отличить, – кроме бредущих по дороге фигурок.

Олеся негромко позвала его. Руслан увидел, что она указывает на что-то у подножия арки. Темный маленький предмет валялся в грязи, но он сразу же узнал его. Буйка, кукла Пелагеи. А вот и капли крови с его пореза…

Они вернулись к той же арке.

– Руслан, как мы заблудились? Как мы заблудились?

Он ощутил дурноту. Перед глазами плясали черные точки. Это все проклятое солнце, пекло…

Олеся стояла перед ним, обнимая дочь, лицо ее побелело.

– Как мы могли заблудиться на прямой дороге? И где, блин, остальные из автобуса? Почему не ловит телефон? Почему…

Руслан успокаивающе поднял руки. На ее виске билась жилка, он хорошо знал это состояние. Сейчас у Олеси начнется истерика.

– Послушай меня. Послушай. Я не знаю, как мы заблудились, но все, что нам нужно делать, – это просто идти вперед. Есть дорога. Мы обязательно куда-нибудь выйдем…

Олеся судорожно сглотнула. Пелагея жалась к ее ногам, пряча заплаканное личико. Руслан подошел и обнял обеих. Его девочки дрожали.

– Нам всем нужно успокоиться. Вдохни несколько раз… Вот так. Рано или поздно мы поймаем сигнал, и тогда…

Олеся взвизгнула. Он порывисто развернулся и увидел, как из зарослей рогоза выбираются люди. В соломенных старых шляпах или капюшонах, укутанные невообразимыми слоями одежды, они выходили на дорогу, преграждая путь, – трое, шестеро… не меньше десятка.

А еще они были вооружены. С тупым изумлением Руслан увидел грубое самодельное копье с наконечником из обломка кости. Каменный топор, словно со страниц учебника истории. Заостренный высушенный тростник. В ближайшем аборигене он узнал давешнего любителя шоколада, сжимающего отточенную половинку лошадиной челюсти.

– Руся!

К тем, которые шли за ними, присоединились еще несколько, и рванувшийся было обратно Руслан понял, что их берут в кольцо.

– Синчао… Вотс хэппининг хиар? – все же попробовал он. Бесполезно. Люди в соломенных шляпах – аборигены, пустынники или черт их знает кто – продолжали смыкать кольцо. Зубы скалились, черные глаза с ненавистью сверлили пришельцев.

Руслан перехватил дочь из ослабевших рук жены. Олеся всхлипнула, прижимаясь к нему.

– Будем прорываться, – тихо сказал он, все еще не веря до конца, что все это происходит на самом деле. – Вон там, где баба с тростниковой палкой… Я оттолкну двоих, а потом беги со всех ног, поняла?

Она кивнула.

– Эй! Эй вы!

Руслан сначала подумал, что ему послышалось. Он обернулся на голос. Из-за подножия арки выглядывал высокий блондин. Увидев, что его заметили, блондин торопливо замахал им:

– Сюда, быстро! Пока вас не сцапали.

Потащив остолбеневшую Олесю за собой, Руслан бросился к неожиданному спасителю. Вслед раздалось рассерженное шипение. Мимо пролетело копье, угодив в кусты. Грохнулся о бетон арки каменный топор. Олеся вскрикнула.

Они разминулись с двумя аборигенами, ринувшимися наперерез, и нырнули за блондином в заросли рогоза.

– Быстрее!

Среди стеблей обнаружилась еле заметная тропинка. Руслан бежал, рукой защищая лицо и прильнувшую к отцу Пелагею от хлещущих побегов. Впереди мелькала узкая Олесина спина.

– Руся, беги! Беги!

Он бежал, остро ощущая собственную незащищенность, – казалось, вот-вот шею проткнет копье или сломает каменный топор; но с каждой секундой они отдалялись от места засады.

Похоже, оторвались.

Когда Руслан осмелился обернуться, арка, вздымающаяся над зарослями, осталась далеко позади.

Скоро они перешли на шаг.

– Все, ушли, – заявил их спаситель. – Ну вы даете, я фигею. Давненько у нас тут не было с детьми…

Он обернулся, скрестив руки на груди. Высокий, жилистый, с косматыми патлами и спутанной бородой, в очень грязных штанах цвета хаки и дырявой футболке, настолько выцветшей, что на ней едва угадывался принт. Блондин с удовольствием оглядел ладную Олесину фигурку, окинул взглядом Руслана, улыбнулся оробевшей Пелагее.

– Меня Оскар зовут.

Руслан пожал протянутую руку. Ладонь нового знакомого бугрилась мозолями, под ногтями застряла грязь. Зато глаза были ярко-голубыми. Над левым виском на загоревшей коже белел старый шрам.

– Руслан. А это моя жена Олеся и наша дочь Пелагея.

– Соли-идно! – присвистнул блондин, снова стрельнув глазами в сторону Олеси. – И вновь соотечественники. Хотел бы сказать, что рад знакомству, да только радовать мне вас нечем. Попали вы конкретно, друзья, если еще не поняли.

Руслан с Олесей переглянулись. Улыбка блондина плохо вязалась со словами. Руслан заметил, что у него не хватает пары зубов.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас расскажу… А у вас нет, случайно, сладкого? Все бы отдал за кусочек шоколадки…

Они снова переглянулись. Руслан осторожно снял рюкзак и вытащил последний сникерс. Оскар сглотнул, торопливо схватил угощение и, сорвав обертку, впился в батончик зубами.

– Оххх… Благодарствую… – пробормотал он с набитым ртом. – Вот это от души, спасибо. Ох, хорошо…

Сникерс исчез в полминуты. Руслан и Олеся переглянулись в третий раз. Блондин облизал пальцы.

– Ладно, подвигали. Шляпники сюда особенно не суются, но мало ли. Зависит от того, насколько оголодают. Проверять мне не хочется.

Махнув рукой, Оскар двинулся дальше. Олеся выразительно посмотрела на мужа.

– Постой, куда мы? – спросил он, перехватывая поудобнее Пелагею.

– К нашим. В безопасное место, – ответил блондин не останавливаясь, и Руслану пришлось двинуться следом.

– Кто это – «наши»?

– Ну, такие же бедолаги.

Олеся сзади потянула его за рюкзак.

– Мне это не нравится, – шепнула она. – Какой-то он странный.

– Мне тоже. – Руслан дернул щекой. – Но назад к тем психам я не хочу, а ты?

Она прикусила губу. Из зарослей до них донесся окрик:

– Ну где вы там? Идете?

– Да! – крикнул Руслан.

Они поспешили по тропинке следом за блондином.

Воздух вокруг был влажный, тяжелый. Солнце почти не пробивалось сквозь трехметровые стебли, но заросли рогоза и тростника постепенно становились как будто реже. Кое-где встречались целые полянки с примятой травой, а также тропинки, уходящие в стороны. Оскар вел их уверенно, не останавливаясь ни на одной развилке.

– В общем, сейчас угадаю. Туристы из России, собирались обновить визы, пересекли границу, вышли в буферную зону, а обратно никак. Телефон не ловит, жарища, кругом камыши, а над дорогой эта треклятая арка. В обоих направлениях. Так?

Они ошарашенно молчали.

– Ага. Куда ни топай. Хоть на запад, хоть на восток – три кэмэ, и все одно будешь выходить к арке. Замкнутый круг. Хрен его разберет, как это работает. Я знал парня, который считал, что сможет выбраться отсюда, если будет шагать в одну сторону достаточно долго. На десятом кругу получил солнечный удар, а там его шляпники и сцапали.

– Шляпники?

– Соломенноголовые. Азиаты, короче. Их тут несколько диаспор, кланами живут, нам один хрен. Вьеты с лаосцами, корейцы с китаезами. Япошек только нет, – развеселился Оскар. – До них как доходит, куда попали, сразу сеппуку делают.

Руслан почувствовал дурноту.

– Нашего брата тоже во Вьетнаме много, дешево же, непритязательно. Вот и вышло организоваться. А если вдруг попадет британец или немец, им и приткнуться не к кому, так что долго не протягивают. Тут это на раз-два.

Он остановился у приметного камня, ожидая спутников. Руслан с Пелагеей на плечах и вынырнул из кустов следом, обливаясь потом. Блузка Олеси потемнела и липла к телу.

– Так вот, с дорогой полный швах. С камышами этими похожая фигня. – Оскар двинулся дальше. – Закруглиться с ними не получится, но похоже, что конца и края у них вовсе нет. Пытались тут некоторые сунуться, да только все назад вернулись. Жрать там нечего совсем – чем дальше от дороги, тем хуже.

За спиной послышались булькающие звуки. Руслан обернулся и увидел, что Олесю тошнит в тростниковые заросли.

– Папа, смотри! Маме плохо, – подала голос непривычно тихая Пелагея. Руслан поспешил к жене с бутылкой.

Происшествие развеселило Оскара пуще прежнего. Улыбаясь, он наблюдал, как Олеся, склонившись, полощет рот.

– Не грусти, красавица. Понимаю, информация шокирующая, тут немногие выдерживают…

Руслан со злостью посмотрел на него:

– Немногие?! Да сколько вас здесь?

– Нас, – поправил блондин. – Да уж достаточно. Больше, чем нужно, по правде говоря. К счастью, народец в нашем Бордерленде сменяется постоянно. Новенькие прибывают, но и старожилы не задерживаются. Кого сцапают шляпники, кто утомится да вены вскроет. Болезни, опять же. Лекарства нам, конечно, иногда перепадают, но в основном аспирин да активированный уголь. А с докторами до сих пор не везло. Вы, кстати, случайно не врачи?

Руслан покачал головой. Происходящее все больше походило на бред.

– Досадно, – пожал плечами Оскар. – Ну, готовы дальше двигать?

Сбоку появилась бледная Олеся. Под глазами проступили темные круги.

– Ты что, хочешь сказать, что мы в какой-то временной петле?

– Не-а, и даже не пытайтесь разыгрывать тут день сурка. Время идет как обычно. Солнце, правда, все время в зените, так что спать не особо удобно, но часто попадаются маски для сна, так что можно привыкнуть. А вот с пространством есть некоторая закавыка. Про лимб слыхали? Можете считать, что это оно. Мне больше нравится думать, что мы попали в гигантскую бутылку Клейна. С горлышком в виде этой гребаной арки.

– Какую бутылку? – не понял Руслан.

– Ну, бесконечная поверхность. Был тут у нас один умник, все теории научные строил, про кротовые норы, ленты Мёбиуса и прочую ерунду. Выдержал, правда, недолго…

Они двинулись дальше.

– Как мы здесь оказались? – снова спросила Олеся.

– Арка. Это единственное, на чем все сходятся. Все мы прошли через арку. А дальше могу лишь догадываться. Ходят там тысячи, а сюда попадают единицы – и только те, кто был на своих двоих. Иногда животные забредают. Мы думаем, там есть некий разлом, открывающийся в случайный момент. И вам троим не посчастливилось в него угодить, так что…

– Как так получается, что здесь пропадают люди и никто до сих пор не поднял шум? Они же проходят КПП, там остаются записи…

– Да вот так, проходят и пропадают, – усмехнулся блондин. – Наверное, всем плевать. Ну, обыщут буферную зону, не найдут никого – и решат, что они подались в бега. Прошли вторую границу через поля.

– Как отсюда выбраться? – спросила Олеся.

Оскар развел руками:

– Зайка, ты думаешь, если бы отсюда можно было выбраться, я бы сейчас разговаривал с вами? Отсюда не выбраться. Многие пытались, но все впустую… Кстати говоря, мы почти пришли.

Руслан ощущал смутное беспокойство, слушая его болтовню. Для попавшегося в ловушку Оскар выглядел слишком довольным – того и гляди начнет приплясывать. Впрочем, по диковатому виду блондина нельзя было сказать, что он на сто процентов адекватен. Интересно, насколько правдивы все эти разглагольствования…

– А что вы едите? – неожиданно спросил он.

– Дык вот, что провозят, – не оборачиваясь, ответил Оскар. – Люди ж с чемоданами многие, фрукты везут, бутерброды, консервы. Оттуда же одежда. Оружия, правда, почти нет, потому как буферная зона, пограничный контроль с двух сторон, максимум – удастся кому перочинный ножик протащить или штопор. И то из наших, а шляпники-то правильные все, им сказано «нельзя» – они и не пытаются. Вот и ходят с каменными топорами да копьями…

Что-то тут не сходилось, но Руслан не успел поймать мысль, как они выбрались из зарослей на довольно большую полянку, и Оскар, широко улыбнувшись, сообщил:

– Пришли!

«Безопасное место» походило на городскую свалку. Полянка с тщательно утоптанным тростником с одной стороны вмещала, по-видимому, столовую, со стенами из переплетенных высушенных стеблей тростника и соломенной крышей, чуть дальше – кухню с огромным костровищем, окруженным валунами, на которых крепился обугленный вертел. С противоположной стороны были горой навалены вещи: вперемешку выпотрошенные чемоданы, одежда, книжки, плавательные маски, останки техники – Руслан разглядел разбитый макбук с треснувшим яблоком – и прочая туристическая мелочь. Между кухней и свалкой в тростниковых зарослях уходили дальше протоптанные тропинки.

Олеся с большим сомнением оглядывала гору мусора. Оскар свистнул, так громко, что Пелагея вздрогнула.

– Папа, мне не нравится дядька, – шепотом призналась она Руслану на ухо.

Он не отвечал, пригвожденный к месту страшной мыслью, которую наконец удалось ухватить.

Савины везли с собой два сникерса, немного бананов, бутылку воды и полпачки мармелада. Вряд ли другие туристы тащили больше еды…

Из тысяч сюда попадают единицы, сказал блондин. Мы едим то, что они провозят. Нас больше, чем нужно.

– Оскар, – громко спросил он, – почему шляпники напали на нас? Почему они сцапывают наших? Что они едят?

– Наши! – объявил блондин, широко ухмыляясь. В тростниковых проходах появились люди.

Оскар повернулся к Руслану, и теперь его улыбка походила на оскал.

– Они едят, кого удается сцапать. А мы едим, кого удается сцапать нам. Вот так!

Мир взорвался разноцветными звездочками. Удар был такой силы, что Руслан сел на задницу, загребая кроссовками пыль.

– Руся!

– Па-а-апааа…

– Ничё се! – вскрикнул Оскар. – Не, ну вы видали?! Вот это буйвол!

Руслан встал, потряхивая головой, из носу хлынула кровь, во рту стало солоно. Полянка наполнилась людьми. Грязные бородатые рожи, рваное тряпье вместо одежды, щербатые ухмылки.

Наши…

Он увидел, что у части «наших» есть копья, у одного – подобие шипастой булавы, другие сжимают складные ножи. Увидел, как двое ублюдков схватили брыкающуюся Олесю, а третий вырвал у нее покрасневшую от крика Пелагею.

Руслан бросился на Оскара, но откуда-то прилетел оглушающий удар, и он тут же рухнул снова. Подкравшийся со спины рыжий юнец неторопливо покачивал, словно кистенем, завязанной узлом штаниной, которую оттягивал невидимый груз. Руслан попытался подняться, но в боку будто граната взорвалась. Блондин наступил ему ногой на шею, наклонился и схватил за волосы:

– Поздравляю. Ты первый, кого я не смог вырубить. Тем хуже для тебя, братец.

– С-сука! Я тебя…

– Не дергайся.

Руслан почувствовал, как его обыскивают, и забрыкал ногами, но получил удар по печени. Где-то сбоку закричала Олеся. Его схватили за руки и выкрутили так, что плечи хрустнули и красноватая пелена возникла перед глазами. Когда она рассеялась, Руслан увидел, что сразу несколько «наших» потрошат их рюкзаки, не церемонясь и расшвыривая вещи.

Одновременно с этим ему до боли стянули запястья. Веревка врезалась в кожу.

– Нас искать будут! – выкрикнула Олеся, руки которой связали за спиной разорванной футболкой. – Я блогер!

Худой как жердь мужик закрывал орущей Пелагее рот ладонью, а она кусалась и визжала еще громче.

– Хотел бы я, чтоб они попытались, – усмехнулся Оскар, и тут же его лицо исказилось. – Да заткните ее, блин. Голова уже раскалывается.

– Не трожь ее, мразь!.. – пропыхтел Руслан и харкнул кровью. Глаза застилал пот, сердце колотилось в самой глотке, и он едва мог нормально дышать и шевелиться: стянули веревкой и щиколотки.

Жердь затолкал малышке в рот тряпку.

Олеся извернулась и ударила ногой в пах одного из нападавших и попыталась укусить другого. Но от удара в живот согнулась, хватая ртом воздух.

Руслан зарычал и почувствовал, что вот-вот и он порвет эти сраные веревки.

– По лицу только не бейте ее, – сказал блондин. Он размеренным шагом подошел к Олесе, улыбаясь и сально разглядывая ее, потирая промежность. – Да уж, давно таких цыпочек не заносило. Альбинка разве чт