Глава 3 ==========

«…я всегда буду ездить на велосипеде…»

Я резко проснулся, сердце бешено билось, дыхание, частое и отрывистое, не восстанавливалось. Картинки, видения того, как маленький Маркус катается на велосипеде, упорно продолжали проигрываться у меня в голове.

Была глубокая ночь. Видимо, снаружи было полнолуние – через маленькое окошко с частой и толстой решеткой, расположенное под потолком, проникала самая малость бледного лунного света.

Я опустил ноги с жесткой кушетки на холодный бетонный пол. В почти полной темноте не было видно ничего, но за последние десять лет я уже привык ко всей этой обстановке. В камере, на самом деле, не так-то уж много вещей, чтобы спотыкаться об них в ночи. Здесь есть кровать, небольшой письменный стол с канцелярскими принадлежностями, полка для книг, дверь в маленькую туалетную комнату. За время, проведенное здесь, я научился передвигаться по камере, ничего не задевая.

Ночные кошмары стали для меня уже больше, чем просто привычкой – только в своих снах, какой бы ни была их концовка, я могу видеть членов своей семьи. Хотя бы так, хотя бы по ночам мои раны немного, но прикрываются, чтобы утром, шагнув в реальность, начать приносить боль с новой силой.

Нельзя сказать, что бытие моё было таким уж ужасным. Наверное, за одиннадцать лет ко всему, в конце концов, можно привыкнуть. Кормили здесь сносно, три раза в день. После обеда можно было выйти на площадку, поиграть с остальными заключенными в баскетбол. Можно было и просто насладиться небольшим глотком свободы.

Те заключённые, которые перестали жалеть себя и своё безвыходное положение, могли здесь неплохо обустроиться. Относительно, конечно. В пределах острова-тюрьмы можно выбрать себе работу, заработать небольшую сумму перед выходом. Те же заключенные, кто отбывал пожизненный срок, были вольны тратить свой заработок здесь.

Я подошёл к умывальнику, сделал глоток холодной воды. Сон согнало окончательно. Больше по памяти, нежели на ощупь или стараясь разглядеть хоть что-то в ночных потемках, возвращаюсь обратно на койку. Если удастся заснуть и поспать ещё немного – это хорошо. Если не удастся – ничего страшного, этот будет далеко не первая бессонная ночь.

Закрыл веки. Перед глазами тут же побежали образы моего прошлого – дети, жена, машина, работа, велосипед, пожар в школе. Хаотично. Неосмысленно. Но я уже успел к этому привыкнуть. Задремать мне удалось только перед самым рассветом, как, казалось, тут же прогудел сигнал общего подъёма.

В принципе, можно сказать, что условия содержания были более чем приемлемыми. Заключенных в отведенное время могли посещать родственники, питание было также достойным. Всегда можно было посетить библиотеку – и взять фантастическую книгу, научную литературу или подшитый архив практически любого журнала, причем не только в читальный зал, но и с собой – в камеру.

Изменение системы исполнения наказаний превратило тюрьмы в изоляторы – более это не жесткие правила, побои, пытки и жизнь в страхе – это изоляция социально опасных элементов от общества. Более того, самых исполнительных и добросовестных заключенных, при должном ходатайстве родственников, раз в месяц на сутки отпускали домой. За соблюдением порядка следили электронные браслеты, и горе тому, кто нарушил протокол выходного дня. За пределами тюрьмы заключенным запрещалось надолго отлучаться из дома, принимать любые наркотики, и, тем более, нарушать общественный правопорядок. Уличенный в нарушении протокола навсегда лишался привилегий покидать тюрьму, а его срок, вне зависимости от тяжести преступления, автоматически менялся на пожизненный. Поэтому «выходными» дорожили все. Поэтому в нашей тюрьме за все года, проведенные мною здесь, нее было ни единого случая нарушения протокола.

Собираясь на завтрак, я по привычке окинул взором небольшую иконку, приютившуюся рядом с умывальником. Великая роскошь – не только принести личную вещь, но еще и повесить ее там, где не положено. После тех событий, одиннадцать лет назад, волей-неволей подумаешь, что за твоей жизнью наблюдает некая всевидящая сила, которая потом будет судить тебя за дела и поступки и мысли твои.

В столовой раздавался легкий гул – так всегда получается, когда одновременно в полголоса переговаривается пара сотен человек – слышны голоса, но обрывки фраз совершенно неразборчивы.

За все время, проведенное здесь, я прослыл одиночкой – эдаким раскаявшимся убийцей, отправившимся в самостоятельное социальное изгнание. Да и к тому же – любой, при рассказе моей истории, покрутит пальцем у виска, и вряд ли подойдет пообщаться со мной еще раз. Единственный человек, с которым я мог невозбранно поговорить был наш падре. Он же, кстати, передал мне и иконку, и договорился о том, чтобы ее повесили.

Рабочее время начинается в семь утра, а значит, что после завтрака у меня еще есть полчаса, чтобы увидеться с падре, и поговорить с ним. Так что после скромного, но сытного завтрака я отправился к нему. Говорят, что падре – один из пяти человек, входящих в комиссию по досрочному освобождению. Я, конечно, и не надеюсь, что смогу когда-либо выйти за пределы этих стен. Для меня это человек, с которым можно поговорить. Да и выходить-то мне, если честно, некуда.

Вот уже много лет почти каждый день мы с ним разговариваем. Меня радует, что у наших разговоров нет границ, и можно высказать любую тревогу, поделиться воспоминанием, высказать свое мнение. А еще, иногда падре делится с нами новостями с большой земли – нет, не теми, которые крутят по центральному телевидению. Другими. Теми, что рассказывают только в церквях и храмах – о людях, причисленных к сану святых, о направлении, в котором движется церковь.

- Падре, доброе утро, - я никогда не видел его лица, лишь силуэт сквозь решетку.

- Здравствуй, сын мой.

Молчание. Так всегда. Падре всегда терпеливо ждет, когда очередной посетитель начнет свою речь. Истории здесь всегда повторялись одни и те же – поэтому падре знал нас всех, узнавал по нашим рассказам, даже если так же, как и мы его – никогда не видел в лицо.

- Падре, сегодня мне опять снился Маркус. Тот самый день, когда он научился кататься на велосипеде. Все те же улицы, все те же дома, погода. Вивьен идет рядом, с коляской. Я чувствую, я помню каждый момент, каждое ощущение, каждую мысль того дня.

- Свет твоих воспоминаний учит тебя видеть не только лишь тьму и разочарование впереди или позади тебя. Есть раны, которые со временем ты сможешь залечить, но есть и события, которые даже река времени, ее неостановимый буйный поток, излечить не смогут никогда.

- Мне не дает покоя, почему во снах своих я вижу следующий день? Почему я вижу ту бурю, шторм в нашем городе? Ведь даже если я цепляюсь за свет, следующий день во снах превращает все во тьму?

- Светлые воспоминания, которые дарят нам боль, навсегда остаются в сердце незаживающей раной, но дают нам возможность не забывать наших близких.

- Я и не могу забыть. И Отец наш всевышний мне после смерти забыть не даст.

- Ты боишься смерти, сын мой?

- Я боюсь не столько смерти, сколько того, что последует за этим. Как смогу я смотреть в глаза Вивьен, говорить с ней, воссоединиться в браке своем там, в царстве небесном, после всех ужасных вещей, которые я сотворил? Как я объясню ей, почему не уследил за Маркусом, и почему отец пережил своего сына?

- Есть события в жизни нашей, продиктованные не нами.

- Сыновья отвечают за грехи своих отцов?

Падре не ответил.

Отчего я совершил тот ужасный поступок с Вивьен? Чем одурманен был в тот злополучный день, когда лишился жены своей? На эти вопросы я не могу найти ответа уже одиннадцать лет. Следствие зашло в тупик, а я со смирением был вынужден признать, что все, что случилось, совершил я.

То был страшный поступок. И если дети отвечают за поступки родителей своих, то, наверное, пора смириться, что не просто так шесть лет назад пьяный водитель сбил Маркуса.

Шесть лет назад мне принесли видеозапись с места происшествия.

***

Детская площадка была похожа на скотобойню. Кровь была повсюду – на горках, в песочнице, на стволах деревьев, на стене школы. Машина, превратившаяся в груду металлолома, нос которой торчал в стене здания, была кроваво-красной не только снаружи, но и внутри.

Красно-синие сигнальные маячки служебных машин департамента правопорядка, спасателей, пожарных освещали вечерний сумрак. Осенний дождь на время перестал литься из низких, темных небес – как будто, почувствовав траур происходящего, решил оставить место преступления нетронутым.

По площадке сновали эксперты-криминалисты, вспышками камер фиксируя весь ужас произошедшего – оторванные конечности, изувеченные детские тела, сгустки крови на земле.

Служебные машины продолжали прибывать. Оказывать помощь здесь было решительно некому – ни один из участников катастрофы не выжил.

Сумрак площадки прорезала яркая вспышка и сноп белых искр – спасатели продолжали распиливать машину, чтобы добраться до того, что осталось от водителя. Все вокруг жило в тишине – стойкие зеваки, родители, оперативники хранили молчание.

К месту происшествия почти одновременно подъехали две машины – личная и служебная.

- Видимо, не судьба мне посмотреть на твою расчлененку в лесу, - тихо сказала Тейлор, приветствуя Николаса.

- Ничего особенного – лужа крови, аккуратно отделенные конечности, никаких инструментов, ни одного вещдока. Так что ты немногое потеряла. Все найденные тела перевезут в наш морг, там и познакомитесь, - ответил Николас, проходя сквозь красную заградительный линию.

- Сколько насчитали тел?

- Четыре. Самое странное, что все в, скажем так, полном комплекте, хоть и в разобранном состоянии. Ничего не пропало, ничего не утащили звери. Специалисты проверили, тела разной степени разложения. Как будто кто-то старательно добавлял по одному телу в день. А потом повесился.

К оперативникам подошёл старший окружной шериф.

- Приветствую вас. Из штаба пришло распоряжение передать вам контроль над расследованием, - глубокий бас выдавал любителя крепких сигар.

- Что известно на данный момент? – спросила Тейлор.

- По словам очевидцев, примерно полчаса назад на территорию площадки на огромной скорости въехал автомобиль. Попыток затормозить никто не заметил. По внешним камерам видеонаблюдения видно, что во время руления водитель был жив, а также ясно, что деяние совершено в полном сознании – он сам направил машину на детскую площадку. Машина шла на полной скорости до стены, тормозного пути нет. В салоне сработали подушки безопасности, но это не помогло. Водитель умер мгновенно.

Николас отвернулся от шерифа, и взглянул на площадку. Здесь оставались следы детского праздника – пара велосипедов, окрашенный кровью колпачок с надписью «Поздравляю», перевернутый пластиковый стол, отлетевший к стене школы.

- Нам уже известно количество жертв?

- На площадке, по меньшей мере, было восемь детей и трое взрослых. Почти всех придется собирать по частям. Двое свидетелей – это родители, которые находились чуть дальше. Сейчас с ними работают психологи.

Так все сходится – если дети стояли вокруг стола, могли и не заметить приближающуюся на огромной скорости машину. К тому же, это объясняет количество жертв, с участием всего одной машины.

- Тейлор, достань нам записи с камер видеонаблюдения.

Мимо прошли работники судебно-медицинского бюро, и принялись аккуратно собирать и сортировать оторванные части тела. Николас оправился следом. Раздался скрип металла, и звук падения - спасатели закончили вскрывать автомобиль, отделив то, что осталось от водительской двери.

В салоне машины не было ничего необычного. Задние сиденья были пустыми, спереди сидел только сам водитель. Николас достал пару перчаток, и надел их. Перед ним в отработавшую подушку безопасности упиралось тело водителя, повисшее на ремне безопасности. Вместо головы по подушке начиналась кровавая масса, а неестественное положение тела намекало на перелом позвоночника.

- Позвольте, - попросил один из экспертов, и сделал несколько снимков внутри машины, завершив фотографией водителя.

- Да, конечно.

После того, как судмедэксперт удалился, Николас прощупал карманы куртки, в которой был водитель, осмотрел переднее сидение, и открыл бардачок. Везде было пусто.

- Записи с камер наблюдения переданы на наши сервера, - сказала подошедшая Тейлор.

- Необходимо выяснить, откуда он сюда приехал.

Изогнувшись, Николас открыл багажник автомобиля. Раздался скрежет, и покалеченное авто явило миру содержимое багажника. Осторожно ступая, как будто стараясь не потревожить землю, залитую кровью, коллеги подошли к задней части машины.

Внутри почти ничего не было – небольшая сумка, да клочок бумаги. Николас взял записку в руки.

- Что там? – спросила Тейлор.

- «Пламя да очистит вас».

Николас потянулся к сумке. Обычная, черная, спортивная, на одно отделение, с замком-молнией. Никаких боковых карманов. Открыл ее.

Сумка явила свой груз – провода, одинаковые черные цилиндры и небольшой экран по центру. Следователи пригляделись, боясь поверить тому, что они увидели. На экране шел обратный отсчет. Оставалось чуть больше двадцати секунд.

- Срочно покинуть место преступления! Общая эвакуация! – закричал Николас во всю мощь своих легких.

Следователь захлопнул крышку багажника, и следом за напарницей побежал за стену школы. Земля, залитая детской кровью, сыграла свою роль – поскользнувшись, Николас распластался на земле. Попытался подняться, и опять упал в грязь. Колени и живот были испачканы кровью. Продолжая внутренний отсчет, и отчаянно понимая, насколько он не успевает, следователь побежал прочь от машины на четвереньках, и на менее скользком участке встал на ноги. В этот момент прогремел взрыв.

***

Сознание пришло резко. Мутный взгляд выхватывал из темноты сигнальные маячки пожарной машины, подрулившей как можно ближе. Пожарники уже разматывали рукава гидрантов, чтобы потушить горящую машину.

В нему приближалась смутная тень, материализовавшаяся в Тейлор, а за ней пытался поспеть отдышливый шериф. Она практически упала на колени рядом, но успела вовремя остановиться и не падать в грязь.

Голова гудела, правое ухо слышало явно хуже левого. Так, руки шевелятся. Николас оперся на руки и попробовал приподняться. Тело болело, однако ничего не сломано, да и ран вроде нет. Поднявшись, присел на колени. Голова начала кружиться. Должно быть, из-за акустического удара от взрыва.

- Врача! – крикнула Тейлор за спину. – Ты как? Живой?

- Как видишь, еще немного поживу, - Николас попытался улыбнуться.

- Мы могли бы и не узнать, что в машине находится бомба. И тогда бы все здесь остались, - выдавил из себя шериф.

- Тебя чудом не задело частями машины. Хорошо, что все успели отбежать на достаточное расстояние. Ну, почти все, - поправилась Тейлор, заметив насмешливый взгляд Николаса.

- От места преступления хоть что-то осталось? – спросил он, делая попытку подняться на ноги.

К ним подбежал санитар, с неизменным белым чемоданом с красным крестом.

- Сэр, как вы себя чувствуете? Головокружение? Острая боль?

- Да нормально я себя чувствую, - сказал Николас, выпрямляясь. Правая нога отказалась удерживать вес, и от падения обратно в грязь Николаса удержали санитар и шериф.

- Так, отведите его в машину, сделайте там всякие свои анализы. А то еще откинет сейчас ласты, а я одна потом раскрывай весь этот бедлам, - приказала Тейлор санитару.

- Да нормально я себя чувствую! – попробовал запротестовать Николас.

- Иди, лечись!

Тейлор отвернулась от напарника, и подошла поближе к машине. Пожарные уже почти погасили пламя, и теперь на детской площадке добавился слой из белой пены. От машины остался обугленный остов – все, что могло от него оторваться – оторвалось в момент взрыва. Территория вокруг была усеяна небольшими фрагментами корпуса. Фрагменты побольше долетели до служебных машин. Какая-то особенно длинная и острая деталь нагло торчала в лобовом стекле служебной машины Тейлор.

Начал накапывать вечерний дождь. Шансов разобраться в том, что и как произошло на детской площадке, оставалось все меньше. Как и возможностей собрать фрагменты тел всех пострадавших. Под тяжелыми каплями приминались остатки праздничных колпачков, кусочки упаковочной ленты. Погода разделяла людскую скорбь.

- Шериф, обеспечьте оцепление места преступления. Никто не должен сюда заходить. Выставите круглосуточное патрулирование. Судмедэкспертам – начать разбор места преступления как только подвезут дополнительное освещение. Здесь все необходимо очистить как можно быстрее.

- Да, мэм, - отрапортовал шериф.

Тейлор отправилась к карете скорой помощи. Николас, обернутый в плед, сидел в машине, прислоняя к лицу маску с кислородом. Вокруг него носился врач вместе с санитаром. Следователь неуверенно отгонял их рукой.

- Как он? – спросила Тейлор у врача.

- Несколько ушибов, акустическая контузия, ничего страшного. Ночь крепко поспит, и очухается. Но мы ему на всякий случай общий витаминный коктейль вкололи, - ответил врач.

- Отлично. Эй, Николас, давай я тебя домой отвезу.

- Я сам в состоянии доехать, - буркнул следователь, не снимая кислородной маски.

- Не совсем.

- Да ладно тебе, голова уже почти не кружится, а поеду я все равно на автопилоте.

- Не поедешь. Видишь ли, моя машина несколько пострадала после взрыва, поэтому один ты отсюда не поедешь, - ответила Тейлор, предполагая реакцию коллеги.

- Как пострадала?

- Вдребезги. Поехали. Отвезу тебя, и мне же надо как-то добраться до дома, верно? Машину верну завтра, - Тейлор слегка улыбнулась, и подмигнула коллеге.

- А что с местом преступления?

- Я уже выдала все необходимые инструкции.

В автомобиле Николас подключился к серверу департамента, и запросил записи видеокамер с детской площадки. Автомобиль мчался по дорогам, самостоятельно определяя оптимальный маршрут, и Тейлор с Николасом, сидя на передних местах, могли изучить появившиеся новые материалы дела.

- Подожди. Расскажи мне точнее, что там нашлось в лесу? – спросила Тейлор. – Как и что вы там нашли?

- После твоего запроса спутники выдали информацию практически сразу. Я отправился на место с оперативной группой. Все находилось в непроходимом лесу на северо-запад от города. Нашли четыре расчлененных тела. Все части отделены одинаково, как по инструкции. Руки, ноги, лодыжки, ступни – все аккуратно отделено и разложено, можно сказать, комплектами. У всех отсутствует маячок, уничтожен внутри тела, без извлечения. Кем являются остальные три жертвы – мы пока не знаем, уйдет какое-то время, чтобы восстановить из биоключи. Тела перевезены в наш морг, - ответил Николас, почесав переносицу.

- И никаких зацепок?

- Ни единой. Вокруг – никаких инструментов, столов, ничего. Но операцию проводили там, на месте – засохшая кровь на земле есть. Если, конечно, не считать зацепкой записку нашего висельника.

- Но она же не подходит, верно? В записке фигурирует некая Вивьен – такие имена не в ходу уже много лет. Да и жену его зовут совсем по-другому, – размышляла Тейлор.

- Все это связано. Пока не знаю как, но все это – висельник, детская площадка, тела в лесу. Сделай запрос на объединение всех материалов в одно дело. Нам нужен большой зал, где поместятся все вещественные доказательства.

- Хорошо, я завтра выдам указания. Завтра суббота, итак весь штаб будет на месте, сейчас отрывать их от исследования детской площадки не имеет смысла, - ответила Тейлор.

Николас молча запустил запись с камеры видеонаблюдения, расположенной у детской площадке. Действительно, судя по кадрам, в момент происшествия дети и несколько родителей собрались вокруг небольшого пластикового стола. На всех детях – колпачки, а в руках они держат воздушные шарики. У кого-то из детей сегодня был день рождения. Вот в кадре появляется ребенок лет пятнадцати, катающийся на велосипеде. Секунду спустя велосипедиста, а следом за ним – и праздничный стол сносит автомобиль, показывающийся в кадре. Люди разлетаются как пластиковые игрушки на ветру. Явно видно оторванные конечности. Машина останавливается о стенку школы, подпрыгнув всей своей массой.

Кто-то из жертв пытается пошевелиться, встать, и падает обратно на землю. Начинают подбегать первые зеваки. Кто-то пытается оказать помощь пострадавшим, но все бесполезно – никто не выжил.

Запись с другой видеокамеры, установленной на площадке, и смотрящей в сторону дороги, показывает как автомобиль направляется к площадке, затем, заметив все того же велосипедиста, резко набирает скорость и сворачивает в сторону детей.

Николас отключил запись.

- Создается впечатление, что его спровоцировал ребенок на велосипеде, - говорит Тейлор.

- Слишком невероятно, - отвечает Николас. – Если бы предрешенной жертвой был именно велосипедист, он мог бы найти себе жертву раньше. Необходимо вычислить, откуда именно прибыл автомобиль.

- Я уже сформировала запрос. Ждем ответа от камер видеонаблюдения.

В салоне автомобиля повисла тишина. До пункта назначения оставалось не больше десяти минут. Подал голос терминал, информируя о выполненной задаче.

- Система отследила начальную точку движения автомобиля, а также всю информацию о владельцах, - произнесла Тейлор. Николас смотрел в темное окно, за которым шел дождь.

- Сбрось географическую метку в департамент. Надо, чтобы оперативная группа проверила адрес. Может быть, мы сможем там что-то найти. Завтра надо продолжать работу по делу. Начнем с брифинга, собери управление часам к двенадцати утра, - сказал Николас.

- Хорошо, все будет сделано.

- Сбор в большом конференц-зале. Будет хорошо, если будут судмедэксперты, и смогут что-то рассказать по найденным телам. Времени им утром должно хватить, чтобы подготовить небольшой доклад. Если будет анализ взрывчатки из машины – тоже будет хорошо. И подготовь утром информацию по нелегальным сектам, которые есть на планете. Не думаю, что дело связано с ними, но лишней нам эта информация не будет.

Автомобиль подрулил к дому Николаса.

- Иди, отдыхай. Завтра утром я за тобой заеду, - сказала Тейлор, повернувшись к напарнику.

- Хорошо. До завтра.

Николас вылез из автомобиля, и неуверенной походкой направился к дому. Охранная система опознала хозяина, отключила системы безопасности, и разблокировала входную дверь. В коридоре автоматически зажегся свет.

Следователь прошел в ванную комнату, снял грязные вещи и засунул в стиральную машину. Через полчаса одежда будет постирана и высушена.

Сам Николас забрался в душевую кабинку, и подкрутил температуру душа. Вода заструилась по лицу, смывая впечатления сегодняшнего дня. Слишком много событий для одного дня – самоубийца ранним утром, расчлененные тела в лесу днем, кровавое происшествие на детской площадке и взрыв бомбы под вечер вслед. На дела планетарной мафии не похоже – да и не осталось почти группировок, которые действовали бы подобным образом ни на одной из планет Конфедерации. Все знают, что система правопорядка – самый могущественный и самый сильный из органов власти на всех планетах. Проще незаметно вести свои дела, чем хоть раз попасть под надзор департамента.

Ощущение, что все события были взаимосвязаны, не покидало Николаса. Однако, объективно между ними не обнаруживалось никакой связи – сошедший с ума самоубийца, некий маньяк, устраивавший операции в лесу, и еще один террорист-смертник, устроивший трагедию на детской площадке. Три разных дела, со своей доказательной базой.

Потоки воздуха приятно холодили тело, испаряя влагу, оставшуюся после душа. Николас несколько раз пятерней прочесал непослушные волосы, и отправился спать. Гудящая после сегодняшних событий голова требовала немедленного отдыха. Едва голова следователя коснулась спасительной подушки, он сразу же провалился в глубокий сон. Система управления домом погасила свет во всех комнатах, и запустила климат-контроль, обеспечивая вентиляцию свежего воздуха в спальной комнате.

…Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем из сладких объятий сна опять вырвал телефонный звонок. Трубка настойчиво вибрировала на прикроватной тумбе, сопровождая свои передвижения звуками судного дня. Секундой позже Николас услышал звуки стука в дверь. На часах было начало шестого утра, за окном стояла темень. Голова продолжала болеть, напоминая события предыдущего дня, а ухо по-прежнему слышало чуть хуже.

- А… Алло, - Николас подхватил телефон, готовый в очередной раз спрыгнуть на ковер.

- Открой мне дверь, - Тейлор прекратила стучать.

Наскоро одевшись, Николас спустился на первый этаж, и встретил коллегу. Казалось, Тейлор даже не спала этой ночью. По крайней мере, об этом говорила синева вокруг глаз.

- Что случилось?

- Поехали в управление, у нас пожар в детском доме, куда отправили детей мистера Харрисона.