Теперь я понимаю, что вы думаете. Лисы обитают не только во Вьетнаме, но в том-то и суть. Поэтому эту историю и помнят. И еще вы должны учесть, что в тот день в деревеньке появилась не одна лиса. И не две. Нет, ее окружили целые сотни лис, и они ушли только после того, как сровняли ее с землей.

***

Эта история начинается так же, как и множество других – с прошлого. Было время, когда Вьетнам был очень спокойным местом. Это было давным-давно, задолго до коммунистов, задолго до рождения моих родителей. В том Вьетнаме люди жили сообща. По утрам, когда было еще прохладно, они работали в полях, а после обеда возвращались в свои дома отдыхать и учиться. Но в то время учеба была не такой, как сейчас. Люди ходили от дома к дому и искали, кто может их чему-нибудь научить – естественно, тому, что им было нужно. Если ты хотел научиться ткать, то шел в дом Ко Ту. Если хотел получить знания о звездах, то отправлялся в обсерваторию Чу Санга. Если хотел изучить человеческое тело, то шел к доктору Тием Пуонгу. Конечно, если ты не хотел ничему учиться, то тебя никто не заставлял. Ты мог просто отдыхать. Но большинству людей нравилось учиться. Это давало им возможность ощутить уважение к разным формам труда.

Затем, как и в большинстве подобных историй, кое-что произошло. В нашем случае этим «кое-чем» была болезнь. Болезнь пришла в деревню и убила почти всех ее жителей. Это был ужасный недуг, такой мерзкий, что обитатели деревни молили о смерти. И не страх медленной смерти заставлял людей желать смерти быстрой. Нет, просто заболевшие мучились от такой сильной боли и выглядели так отвратительно, что те, к кому еще хворь не привязалась, молились о том, чтобы их убили. Они молили о быстрой смерти. Они молили Бога, которого еще никогда не видели, забрать их.

А затем, с той же легкостью, с какой она пришла, болезнь покинула деревеньку. В живых осталось только семь человек, почти все не ели уже долгое время и тронулись умом. Они почти позабыли человеческий язык и думали только о смерти. И эти семь выживших, не в силах поверить в то, что болезнь отступила, искали способы убить друг друга. К счастью для них, колонисты пришли в деревню как раз вовремя и успели их спасти.

Дети до сих пор играют в «Лис». Я играла в эту игру, когда была маленькой. Мои родители играли, когда были детьми, и их родители тоже, и родители их родителей – все дальше и дальше в прошлое.

Эти колонисты были похожи на всех других колонистов. Их светлые волосы развевались на ветру, а золотые кресты ослепляли наших нецивилизованных выживших. Они говорили на языке, очень похожем на тот, которому местный лингвист Чу Хиен когда-то давно обучил жителей деревни. Они еще немного помнили тот язык и, как могли, объяснили колонистам, что деревню опустошила моровая язва и они – это все, кто остался. Они пытались рассказать, как жили до того, как на них напала болезнь, но колонисты не умели слушать ничего, кроме «Радуйся, Мария» и других своих молитв. Немного времени прошло, и эти семеро, пережившие самую страшную болезнь, какую только видела земля, были повешены.

***

Когда моя мать рассказывает эту историю, она говорит: «Лисы возвращаются на это место, словно воспоминания. Они суровы и безжалостны. Это железные звери».

А когда эту историю рассказывает отец, он говорит: «Лисы – воины. Они хладнокровны и очень хорошо умеют ждать».

***

Когда недуг поражает тебя, ты узнаешь об этом сразу же. Первые тридцать шесть часов ничего не происходит – это инкубационный период болезни, – но ты все равно знаешь. Тебя вдруг озаряет вспышка умственной ясности, понимания, кто ты есть на самом деле. Все проступки, которые ты допустил в своей жизни, выплывают из небытия и разворачиваются перед тобой, словно трехмерные фильмы, в которых ты одновременно актер и зритель. И тогда ты понимаешь, что за тобой идет смерть. И ты понимаешь, что она не будет легкой.

***

Ханх был хорошим мальчиком. Он был прилежным учеником, усердно работал, любил своих родителей и никогда не ленился. Если занятия в школе заканчивались пораньше, он бежал домой и готовил для родителей обед. А после того как все поели, он всегда вызывался вымыть посуду. Конечно, мать никогда не разрешала ему этого и мыла ее сама.

После обеда Ханх шел к себе в комнату и учил уроки до тех пор, пока глаза у него не вылезали из орбит. И даже после этого он занимался еще час-другой. Он не мог себе позволить терять время даром. Он был идеальным вьетнамским сыном.

***

Когда мой отец рассказывает эту историю, он говорит: «Болезнь наполнила этих женщин яростью столь сильной, что они смогли повлиять на закон перерождений и вернуться ради мести». Когда отец рассказывает эту историю, он говорит: «Женщины никогда не прощают поругания. Их ничем не задобришь». Невозможно подсчитать точно, говорит он мне, но эти женщины – эти лисы, – может статься, они опустошили огромное количество деревень. Непонятно, сколько именно – от деревень не оставалось ни камушка. Может, их были сотни, а то и тысячи. Одно можно сказать наверняка: лисы существуют, и они будут продолжать убивать.

А когда эту историю рассказывает мать, она говорит: «Это из-за жестокости колонистов женщины вернулись в облике лис». Она говорит: «Пока Вьетнам остается под пятой колонистов, лисы будут разрушать все, что они строят».

Мать совсем не интересуется политикой и не разбирается в ней, но когда она рассказывает эту историю, я с ней не спорю.

Когда историю рассказывает моя мать, она говорит: «Лисы нападают на поселения людей с тех пор, как во Вьетнам приплыли первые колонисты». Она говорит, что они очень методичны и идут от деревни к деревне, убивая людей и разрушая здания. Еще она говорит, что их становится больше и больше – потому что они собирают армию. Мать говорит: «Они не собираются отступать. Они никогда не остановятся».

***

За тридцать шесть долгих часов тебе придется заново пережить все самые болезненные эпизоды твоей жизни. В течение всего этого времени твоя память работает идеально – все цвета именно такие, как были в реальности, не забыт ни один волос, – и ты видишь себя оступающегося, ты видишь себя падающего, видишь себя страдающего, видишь себя, знающего все, что случится, и все, что уже случилось. Ты чувствуешь смятение и жалость к себе, и даже их одних хватает на то, чтобы начать умирать. Ты желаешь себе смерти, но она не придет так легко.

В этой игре семь девочек изображают из себя лис. Они окружают всех остальных. Затем, после подмигиваний, кивков и завываний, они выбирают новую лису. Они нападают на детей, хватают выбранную девочку и убивают остальных. Конечно, они не убивают нас на самом деле, но та, которую выбрали, становится нашей предводительницей на весь день. Каждая девочка хочет, чтобы именно ее выбрали лисы. Потому что это означает, что сами боги позволили ей жить.

В течение инкубационного периода болезнь заставляет тебя заново проживать свое прошлое. Ты идешь по своему прошлому, и если твое существующее в сегодняшнем дне тело, например, сталкивается со стеной, ты продолжаешь идти дальше, потому что в прошлом – то есть там, где ты в действительности сейчас находишься, – этой стены просто нет. Те, кому повезло, заходят в океан и тонут до того, как проснется настоящая боль. Но большинству не везет. Они отделываются синяками, сломанными конечностями и потерей частей тела.

***

Лиса – охотница. Она очень хитрая. А еще она красивая и изящная.

***

Один мужчина, проживая заново убийство своей жены, бросился с ножом на тридцать семь человек и убил почти половину из них. Его бы судили и повесили, если бы все не были убеждены, что это на самом деле милосердие – так быстро и легко лишить жизни этих людей.

***

Единственными выжившими были женщины – беременные женщины. Хотя они даже не понимали, что беременны. Болезнь сожрала некоторые важные участки их мозга. У одной женщины не было гиппокампа, у другой – всей лобной доли. Эти женщины были уже на девятом месяце и едва ходили, но не из-за тяжести живота или болей в спине, а потому, что из-за болезни их ноги так раздулись, что напоминали стебли капусты бок-чой. Недуг раскрасил их кожу фиолетовыми пятнами и прыщами, которые пухли и гноились от жары.

***

Это колонисты первыми поняли, что женщины на сносях. Колонисты были бесконечно мудры и тверды в своем понимании мира, и как только они поняли, что женщины беременны, то быстро пришли к выводу, что это недуг – то есть дьявол – заронил в них семя.

***

Но лиса может быть и чувственной. Она гибкая и ловкая, у нее гладкий, лоснящийся мех. У лисы человеческие глаза, заглянув в которые можно увидеть жалость, а порой и настоящую страсть.

***

Когда Ханх был маленьким, он, бывало, просил мать рассказать ему историю о привидениях – такую, после которой маленький мальчик вряд ли смог бы заснуть, – но мать никогда не рассказывала таких историй. Она говорила, что правда всегда страшнее вымысла, и еще она говорила, что прошлое этой деревни, той самой, где он прямо сейчас лежит в кровати, таково, что если даже самый храбрый мальчик узнает его, то он больше никогда не заснет.

Заинтригованный, Ханх просил рассказать тогда о прошлом деревни, но мать говорила: «Скоро, мой милый сыночек. Ты пока еще слишком мал, но скоро ты пойдешь в школу, и я не смогу уже защищать тебя, даже если бы захотела».

И это было правдой. Она не смогла его защитить.

Правила игры просты: семь самых заметных девочек – или самых богатых, или самых влиятельных – становятся лисами. Все остальные должны стать жителями деревни. Эти девочки, девочки-лисы, очень сильны, и они знают об этом. Они стоят выше, чем учителя или родители. Они стоят вровень с богами, и остальные дети оказывают им почести. Эта игра никогда не кончается. Девочки-лисы могут прийти в любое время. Они могут прийти, когда ты ешь и когда спишь. Они могут прийти, когда ты писаешь и когда учишь уроки. В любое время. И тебе нужно быть готовым к тому, что тебя заберут или убьют.

Когда эти девочки-лисы приходят, они танцуют. Их тела закутаны в прозрачные, сетчатые накидки. Когда они убивают тебя, небольшая часть тебя и в самом деле умирает, потому что ты надеялась, ты молилась, что на этот раз они наконец выберут тебя. Ты думаешь об этом, но ты уже мертва. Они убили тебя.

Болезнь начинается в мозгу. Если тебе повезет, болезнь выест нужные части мозга, и ты не будешь ничего чувствовать. Но большинству людей не везет.

Когда болезнь полностью развилась, она нападает на кожу. Вначале она проявляется как простая веснушка или бородавка, но через минуту-две это пятнышко начинает гореть. Это похоже на то, как если бы на кожу упала маленькая капля кислоты. Затем появляется еще одна крапинка, затем еще десять. Затем сотня – и ты с ног до головы покрыт заполненными кровью прыщами, и каждый из них горит жутким ледяным огнем. На этой стадии чувство жжения превращается в чувство холода, превращается в неописуемую боль. Но на этом болезнь не останавливается.

К счастью, это всего лишь игра, и ты можешь снова ожить. У тебя появляется чудесная, невероятная возможность. В следующий раз они могут выбрать тебя. В следующий раз ты можешь возродиться в облике девочки-лисы.

Болезнь сама регулирует количество этих прыщей, так, чтобы какой-то процент кожи оставался неповрежденным и она не слезала кусками. Ты чешешься как безумный, но это не помогает. Жжение и зуд идут вглубь, и ты чувствуешь их в мышцах – как будто тебя колют отравленной булавкой, – а потом и в костях. Вполне возможно, что в итоге ты ощутишь их и в сердце, и в мозгу, но, по понятным причинам, достоверные свидетельства, подтверждающие это, отсутствуют.

Когда боль достигает костей, костный мозг начинает пениться, кости размягчаются и ты не можешь ходить. Но лежать ты тоже не можешь. Боль становится такой сильной, что ее не в силах терпеть даже самые выносливые люди, но даже тогда болезнь не дает телу умереть. Люди корчатся и извиваются на земле, и, если смотреть внимательно, можно заметить слабую пульсацию внутри их истощенных тел – это дышат их кости.

***

Когда я была маленькой и плохо себя вела, родители говорили, что, если я не буду слушаться, придут лисы и съедят меня. Конечно, я ни минуты в этом не сомневалась и сразу переставала шалить. Родители никогда не уставали предупреждать меня о лисах. До сего дня они напоминают мне, что лисы всегда где-то рядом, что от них нельзя убежать, что им достаточно увидеть меня один раз, чтобы запомнить навсегда. Они говорили, что это из-за их чуткого носа, но в глубине души мы всегда знали, что дело тут в чем-то другом, гораздо более страшном.

***

Конечно, лисы детей не едят. Они вообще на них не обращают никакого внимания. Эти лисы – они на самом деле не лисы. Да, они принимают облик лис, они выглядят, как лисы, они прижимаются к земле, как лисы, перед тем как прыгнуть на жертву, но пусть это вас не обманывает. В этих лисах живет болезнь – болезнь, убившая всех жителей их деревни, болезнь, которая просто так не покинет это место.

***

Колонисты были жестоки. Когда семь выживших женщин выбрались из-под груды мертвых тел, колонисты их связали. Они собирались вымыть их, чтобы посмотреть, что там, под коркой засохшей грязи и крови. И, может быть, потому, что женщины и колонисты почти не понимали друг друга, они много кричали, а затем женщинам заткнули рот кляпом. Затем им завязали глаза. Затем высекли. Затем изнасиловали. Затем снова вымыли. И все началось заново и продолжалось до тех пор, пока колонисты не насытились. Затем этих женщин – этих сильных женщин, переживших самую страшную болезнь, какую только видела земля, – повесили. Но даже когда все они были мертвы, колонисты не прекратили их пытать.

***

Когда эту историю рассказывает отец, я в безопасности. Отец говорит: «Лисам ты не нужна. Больше всего на свете они, эти лисы, хотят найти хорошего отца для своих детей. Они хотят найти мужчину, который не убьет их и который не умрет от болезни. Они ищут его каждый день, и, к счастью, маленькая моя дочурка, ты – не мужчина».

Но когда эту историю рассказывает мать, она звучит немного по-другому. Нет, в основных моментах их версии совпадают. В ее рассказе есть и болезнь, и колонисты, и убийства, и лисы, но лисы в нем гораздо более мстительны. Она говорит, что «это из-за всего того, что им пришлось пережить». Она считает, что вьетнамцы, а особенно вьетнамские женщины, могут пережить больше, чем любой другой народ в мире, и не жаловаться и даже не копить обиду, но все же говорит, что страдания этих женщин требовали отмщения. Она говорит: «Вьетнамцы не склонны к насилию, но, когда тебя бьют и бьют, не нанести ответный удар – это глупость и самоубийство».

***

Ханх занимался при свечах не потому, что в его доме не было электричества – оно было, и именно оно использовалось для освещения его комнаты, – а потому что свеча показывала, сколько прошло времени. Каждый вечер он сидел за уроками, пока не сгорало ровно три свечи, а потом шел спать. Перед началом занятий он отмечал на каждой свече середину – чтобы знать, когда переходить с предмета на предмет, которых было шесть. Он был очень целеустремленным мальчиком, но, кроме того, он был очень предан родителям, как все хорошие вьетнамские сыновья. Он учился не только ради себя, но и ради них, чтобы они с гордостью могли говорить соседям, какой у них умный мальчик.

***

Когда эту историю рассказывает моя мать, она говорит: «Лисы хотят, чтобы Вьетнам был как стоячее болото. Они хотят, чтобы все здесь было как раньше. Они эгоистичны и с предубеждением относятся к любым новшествам».

А когда эту историю рассказывает отец, он говорит: «Лисы пытаются спасти Вьетнам от крушения – крушения, вызванного тяжестью наших желаний».

***

Лисы работают в команде. Мы не слышим и не понимаем их языка, но нам очевидно, что этот язык существует, поскольку они движутся как единый организм. Все их движения четко выверены. Это похоже на грандиозный балет, во время которого сотни людей умирают, чтобы лисы могли окружить одного-единственного человека, которого они хотят забрать с собой. И после этого рождается еще одна лиса.

***

Убрав все тела, колонисты построили новую деревню по образцу поселений своей родины, где правили монарх и деньги. Это было очень выгодно, потому что они, колонисты, сами стали здесь монархами. Они были правителями, чьи повеления не обсуждались. Даже после того, как лисы убили всех колонистов, после того, как целые поколения сменили друг друга, деревня уже никогда не вернулась к своему изначальному, свободному и мирному устройству.

***

Когда мать Ханха узнала, что лисы вновь объявились в округе, она сразу поняла, что они пришли за ее сыном. Это была не материнская гордость. Это был инстинкт. Она знала своего сына, он был прилежным и красивым. У него были свои маленькие недостатки, но он все равно был самым хорошим мальчиком из всех, кто родился в деревне за последние годы. И тогда она придумала план. Она поговорила со всеми остальными женщинами, жившими в деревне. Она угощала их пирожными и сладким рисом. Она раздала им все свои ценности – только бы они обещали помочь ей. У лис была дурная репутация. Она знала, что они придут и убьют всех, и единственный способ пережить их нашествие – это сражаться.

***

Вот когда болезнь проникает в костный мозг – тогда все становится на самом деле страшно. Костный мозг увеличивается в объеме и давит на твердую кальциевую стенку кости. Она трескается, но из-за болезни не ломается полностью. Она как бы шелушится, с нее слезает слой за слоем. Эти слои отделяются не чисто. Они расщепляются, и осколки кости пробивают себе путь к поверхности, к воздуху. А ты все не умираешь. Даже сейчас ты продолжаешь жить и страдать.

***

Но лисы на самом деле едят детей. Они едят мальчиков и девочек с такой же легкостью, с какой они едят женщин и мужчин. И не испытывают ни малейшего чувства вины.

Правда состоит в том, что лисы жрут все и всех. Они сожрут всю твою деревню, а затем, просто по доброте душевной, сровняют все дома с землей, чтобы стереть всякие следы того, что здесь жили люди. Лисы – разрушители. Они хотят сделать с тобой то же, что болезнь и колонисты сделали с ними. Им незнакомо чувство жалости и сострадания. Они убивают и разрушают быстро, но иногда останавливаются – ровно настолько, чтобы ты осознал, что происходит. Они злы и жестоки.

Но они оставляют в живых одного человека. С каждой разрушенной деревней их стая, их семья, медленно растет. Теперь их уже целая армия – армия лис.

***

Мать Ханха была очень настойчива. Она ходила от двери к двери и собирала деревенских женщин. Она не знала, что делать. Другие женщины тоже не знали, но они все равно собирались и разговаривали. Каждая женщина рассказывала свою версию легенды о лисах. Мать Ханха полагала, что в различиях разных версий может быть скрыт какой-то секрет, что-то, что их всех спасет. Но по мере того как женщины говорили, становилось ясно, что ничего сделать нельзя, что они все обречены и, что хуже всего, что лисы не примут ее сына в свои ряды. Лисам не нужны были мужчины; они не хотели, чтобы какой-нибудь мужчина снова их убивал.

***

Проблема с теми колонистами, как и со всеми колонистами в принципе, состояла в том, что земля, которую они колонизировали, – это была не их земля. Они не знали, что здесь принято, а что нет. Они не уважали обычаев этой земли, потому что не знали их. Поэтому, когда колонисты повесили тех семерых больных женщин, они не подумали о том, как действует смерть, не подумали о том, что тела надо похоронить, и уж точно не подумали о возможных последствиях.

Но они повесили этих женщин не из злобы. Подумать так – это значит не понять ровным счетом ничего. Нет, колонисты убили их из страха. Они были уверены, что в них, в их черной плоти и выпирающих костях, сидит дьявол.

Колонисты не заметили, что тела повешенных женщин просто исчезли. Деревня была просто завалена трупами, и колонистам приходилось их разгребать. У них было столько дел! Они просто забыли об этих женщинах. Это кажется неправдоподобным, – казалось бы, они все равно должны были заметить. Но только именно так все и было. Семь беременных женщин, пережившие болезнь и попавшие под бичи колонистов, были повешены, и их смерть была засвидетельствована. После этого они просто исчезли.

А спустя несколько недель появились лисы. Естественно, колонисты их тоже не заметили.

Девочки-лисы могут выбирать в качестве новой лисы любую девочку, которая им понравится. Каждая новая девочка-лиса проходит особый обряд посвящения, позволяющий ей стать частью мира лис. Это очень долгий ритуал, в котором фигурируют ленты и конфетти, уголь и вода. Он очень труден для новых девочек-лис, но они никогда не жалуются, потому что несказанно рады стать частью группы. Каждая девочка-лиса в тайне задается вопросом, является ли настоящее посвящение в лисы таким же чудесным действом, похоже ли оно на обретение новой семьи.

***

На том, что осталось от тела, появляются огромные волдыри. Они вырастают размером с кулак. Ты видишь, что внутри этих волдырей в гное плавают какие-то частички. Если ум у тебя еще не совсем помутился, ты понимаешь, что эти частички и есть болезнь, но в большинстве случаев к тому времени, когда появляются волдыри, твой мозг уже превратился в суп и единственное, о чем ты можешь думать, – это боль.

Те девочки, кого лисы не выбрали, целую неделю после бойни не имеют права разговаривать. И родители, и учителя понимают это правило и позволяют детям молчать. Создается впечатление, что весь Вьетнам соглашается с этим почитанием лис. Это своего рода способ поклонения и молитвы, чтобы лисы не пришли в деревню, не важно, большая она или крохотная, богатая или бедная.

Мать Ханха была права в том, что лисы положили глаз на ее дом, но ее сын был тут ни при чем. Для них он был просто жалким последователем колонистов. Нет, им нужна была она.

В тот день, когда лисы напали на деревню, на улицах было тихо.

В тот день, когда лисы напали на деревню, в небе ярко светило солнце. Жители деревни понимали, что грядет что-то невиданное – солнце никогда еще не пекло землю с такой яростью.

А затем они пришли. Лисы пришли.

***

В ночь перед тем, как пришли лисы, все женщины деревни накопали вокруг своих домов не очень большие, но глубокие ямы. В дно этих ям они натыкали острых палок, а сверху прикрыли их сеном и соломой. Они запаслись бензином и спичками. Они заточили все ножи и спрятали детей в подвалах. Женщины были готовы. Они были полны решимости дать лисам отпор.

***

Когда эту историю рассказывает отец, он говорит: «Это колонисты принесли с собой болезнь». Отец говорит: «Это было предостережение». Он говорит: «Болезнь проявила милость к тем, кого она не пощадила».

Он говорит так, и все же принял религию колонистов.

Когда эту историю рассказывает моя мать, она говорит: «Лисы могут прийти в любое время. Ты должен быть всегда готов к их нападению».

***

В тот день, когда появились лисы, женщины спрятали своих мужчин и детей. Когда появились лисы, только женщины встали на их пути. Лисы пришли в деревню и принялись убивать.

Мать Ханха смотрела из окна кухни, как лисы перепрыгнули через ямы-ловушки, как они увернулись от бензина и спичек. Она смотрела, как они одновременно запрыгнули во все окна. «Красиво», – подумала она. Она увидела, как брызнули фонтаны крови, и услышала, как лисы пробрались в подвалы. Мужчины и дети начали кричать – а затем тишина. Все произошло буквально за несколько мгновений. За несколько ее вздохов.

Затем, еще до того, как они забрались в ее дом, у нее тоже появился хвост.

***

Существуют определенные признаки приближения лис, но никто толком не знает, что это за признаки. Некоторые говорят, что перед нападением лис становится очень жарко. Другие говорят, что появляются целые тучи мух. Третьи – что с ночного неба исчезают звезды.

В любом случае не подлежит сомнению тот факт, что лисы могут управлять силами природы.

***

Когда эту историю рассказывает моя мать, она говорит, что моя пра-пра-прабабка как-то видела деревню, которую лисы разрушили не до конца. Мать говорит: «От нее почти ничего не осталось. В стенах немногих уцелевших домов были огромные трещины – это из-за того, что лисы разбегались и с силой землетрясения ударяли в эти стены головой. В каждом доме лежала семья – мать и отец рядом, навзничь, и дети, свернутые калачиком у их ног». Она говорит: «Твоя пра-пра-прабабка видела только одну семью, где матери не было».

Когда эту историю рассказывает моя мать, она говорит: «На полях ничего не росло. Это были просто участки грязи. Никаких животных тоже не было. Не было ни растений, ни даже просто травы. Даже мух – и тех не было. Во всей деревне были только разваливающиеся дома и мертвые люди».

А когда эту историю рассказывает отец, версии матери уже нет веры. Когда эту историю рассказывает отец, нет никаких деревень, переживших нападение лис. Ни одной.

***

Ханх был хорошим мальчиком. Он был умным и любящим, но обычным. Лисы убили его, как и всех остальных. Он не был особенным.

***

Моя пра-пра-прабабка увидела это, когда была маленькой. Она тоже играла в «Лис». Однажды ее выбрали новой лисой, и в качестве награды ее подруги-лисы взяли ее с собой посмотреть на разрушенную деревню. Они взяли ее взглянуть на свою судьбу. Увидев это, моя пра-пра-прабабка перестала разговаривать. И почти перестала есть. Закрывая глаза, она каждый раз видела мертвые лица, спокойные и покорные.

***

Был один раз, когда лисы не взяли с собой новую лису, – это когда они напали впервые. Они только недавно родились, еще недостаточно развились, их поведение было лишено изощренности. В тот раз они убивали просто из необходимости. Они убивали, чтобы выжить и отомстить. У них не было движущей идеи, какого-либо расчета. Они просто хотели уничтожить людей, которые пытали и повесили их.

Когда лисы напали впервые, колонисты жили на этой земле уже несколько десятилетий. Они наделали детей и рассыпали их по всех стране. Лисы ждали слишком долго, и поэтому они решили, именно тогда, увидев лица колонистов, посвятить свои жизни искоренению всего, что они создали.

***

Теперь и мои дети играют в «Лис». Они бегают и танцуют, проводят сложные ритуалы. Мне кажется, наши игры и ритуалы были все же немного проще. Когда они прибегают домой, я говорю им, что бояться нечего. Я говорю, что лисы их не тронут, что на самом деле их не бывает, но при этом мне требуется все мое самообладание, чтобы не показать им мой пушистый, красивый хвост.

Послесловие

Мои родители создали целую серию мифов обо мне – эти мифы описывают время, которое я не могу вспомнить. Следовательно, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти истории. Как бы то ни было, один из мифов рассказывает о девочке со стрижкой «под горшок». Я очень маленькая, хотя и не знаю точно, сколько мне лет. Наверное, три или четыре. Я держу в руках книгу – сборник сказок, написанных одновременно на английском и вьетнамском. Когда к нам приходят гости, родители дают мне эту книгу, и я читаю вслух. Сначала я читаю по-английски. Гости охают и ахают. Затем я читаю ту же самую сказку по-вьетнамски. Все теряют дар речи. Они поражены. Я гений. Родители мной гордятся.