он ей пишет: 
 
«пойми, моя славная, и с растрёпанными волосами, 
и с зареванными глазами, и с потекшей тушью, 
ты все равно для меня самая. 
ты все равно для меня лучшая. 
 
самой грубой из стерв, самой милой из истеричек, 
трезвой/пьяной, скромной/неприличной, 
ночующей под боком/в другой постели, 
гуляющей в легком платьице вдоль полей, 
молчащей месяцами, поющей слаще трели, 
девочкой/девушкой/женщиной, родной и не моей, 
кротким ангелом, дьяволом, приходящим в ярость, 
кем бы ты ни была, кем бы ни являлась, 
все равно останешься самой лучшей. 
 
мне бы лишь в плечо упираться носом, 
расчесывать твои мокрые волосы после душа, 
пахнущие ванилью и абрикосом. 
смотреть добрые комедии, болтать за ужином, 
ты любила меня, 
когда я этого меньше всего заслуживал. 
 
ты - смертельная рана, что иногда кровит, 
ты - та боль, что доходит порой до пика, 
у меня для тебя ничего, кроме этой смешной любви, 
которую я несу тебе под старенькой олимпийкой. 
 
мне бы только чувствовать, как кровь закипает в венах, 
будто земля расплывается под ногами, в голову ударяет вермут, 
смотреть, как скользишь махровыми носками по полу, 
открываешь нутро, что куда интимней и откровенней, 
чем видеть тебя абсолютно голой. 
 
я бы чистил тебе мандарины и апельсины, 
обнимал бессонную, злую, с глазами полными бездны, 
девочку, что устала казаться сильной, 
девочку, слишком долго притворявшуюся железной. 
 
только слушать бы, как поешь о вечности, любви и лете, 
как грызёшь свои губы, язвишь и дразнишься, 
без тебя между жизнью и смертью 
не остаётся принципиальной разницы. 
 
только не меняй симкарту, ради бога, не пропадай, 
а иначе придётся искать тебя в поездах, уходящих в даль, 
в съемных квартирах, в усталых лицах трамвая. 
я не перестану просить у вселенной лишь одного: 
чтобы ты была счастливая и живая. 
ведь пока ты живая, я тоже, родная, жив». 
 
снизу подпись: 
«влюблённый, пьяный и вечно твой». 
 
постскриптум: 
— хотя бы изредка, но пиши. 
 
© Аня Захарова