Они берут себе сэндвичи в кафе за углом от Куин-стрит. – Ты хочешь знать, почему затонула "Амфитрита"? – спрашивает Фрэнк, когда они садятся. – Это то, что ты хотел мне рассказать? – Нет. В общем, да, но есть кое-что еще. – Что это кое-что еще? – Я спросил тебя, хочешь ли ты знать, почему затонул паром? Она качает головой, но одновременно произносит: "Да". "Ты должна двигаться! – кричала она той женщине на трапе. – Назад, вперед, куда хочешь, но не загораживай путь другим!" Женщина на нее даже не посмотрела. Фрэнк рассказывает ей о не закрывшихся до конца наружных воротах и таинственном автомобиле, остающемся на дне моря. – Ты хочешь сказать, что "Амфитрита" плавала с открытыми носовыми воротами? – уточняет она, когда он закончил. – И это никого не встревожило? – Кейт, почти каждый паром выходит из гавани с открытыми носовыми воротами. Графики настолько плотные, что они едва успевают принять на борт все автомобили, а ворота закрывают уже отчаливая. Если бы каждый паром, который покинул гавань с открытыми дверцами, затонул, ты могла бы пешком добраться до Франции по обломкам. Без шуток. Она заинтересовалась, но не особо. Ясно ведь, что позвал он ее ради чего-то другого, более, на его взгляд, важного. Кейт не торопит его, ведь, что бы то ни было, она прожила без этого знания всю жизнь, и еще несколько минут не имеют никакого значения. Кроме того, пусть не воображает, будто его будут о чем-то просить: такого удовольствия ему не видать. Конечно, Кейт прекрасно понимает, что это по-детски, но что с того? В конце концов, отец вернулся в ее жизнь в самый неподходящий момент из всех возможных. Расследование двух убийств и попытки преодолеть синдром "Амфитриты" вроде бы не оставляют ей времени беспокоиться о чем-то еще, но вот ведь что странно: чем меньше у нее возможностей разобраться с отцом, тем более уязвимой по отношению к нему она себя чувствует. Фрэнк прокашливается. – Ты знаешь, почему я оставил твою мать, – говорит он, одновременно спрашивая и утверждая. – За этим ты и пришел? – Да. – Хорошо. Ты завел интрижку и сбежал к любовнице. Он качает головой, скорее печалясь, чем желая возразить. – Похоже, в этой истории я не единственный, кого водили за нос. Кейт чувствует себя так, будто кто-то ударил ее в солнечное сплетение. У нее перехватывает дыхание, в желудке скручивается тошнотворный ком. – Чушь собачья. – Нет. – У мамы была интрижка? – С Тони. – С Тони? Тони, твоим лучшим другом? Он кивает, она качает головой. – Я в это не верю. – Я застал их вместе в постели. – Боже мой. Он пожимает плечами. – Поэтому я и ушел.