45

Около трех часов ночи Крофорд, дремавший возле жены, внезапно проснулся. Белла вдруг пошевелилась, и ее дыхание прервалось. Он сел и взял ее за руку.

– Белла!

Она глубоко вздохнула. Глаза ее были открыты – впервые за много дней. Крофорд наклонился к ее лицу, хотя знал, что она его все равно не видит.

– Белла, я люблю тебя, родная, – сказал он, надеясь, что она его слышит.

Он испугался, страх бился о ребра, кружа, как залетевшая в комнату летучая мышь. Потом он взял себя в руки.

Он хотел что-нибудь сделать для нее, хоть что-нибудь, но боялся, как бы она не почувствовала, что он отпустил ее руку.

Он приложил ухо к ее груди. Услышал, как ее сердце дрогнуло, затрепетало и остановилось. И больше ничего. Только какой-то странный звук, словно что-то течет. Он так и не понял, откуда пришел этот звук: из ее груди или у него просто звенело в ушах.

– Да благословит тебя Господь, да примет он тебя… твоих родных, – прошептал Крофорд слова, и ему хотелось, чтобы это было правдой.

Он привлек ее к себе, сел, откинувшись на изголовье кровати, и прижимал Беллу к груди, пока умирал ее мозг. Платок сполз с головы, и стало видно то, что осталось от ее волос. Он не плакал, у него не было больше слез.

Потом Крофорд надел на Беллу ее любимую, самую лучшую ночную рубашку и посидел еще немного, прижимая руку жены к своей щеке. Широкая ловкая ладошка с мозолями от бесконечной возни в саду и запястье все истыканное иголкой для внутривенных вливаний.

Когда она приходила из сада, ее ладони всегда пахли тимьяном…

Представь себе, что это яичный белок – так просвещали Беллу о сексе подруги в школе. Они с Крофордом смеялись над этим в постели много лет назад, несколько лет назад, недавно. Не думай об этом! Не об этом! Вспомни что-нибудь хорошее, чистое. Это и было чистое!.. Тогда, в первый раз, она была в круглой шляпке и в белых перчатках. Они поднимались на лифте, и он весьма артистично насвистывал «Начни бегайн» Кола Портера. А дома она часто подсмеивалась над Крофордом, что у него карманы набиты всякой ерундой как у мальчишки.

Крофорд вышел в соседнюю комнату, зная, что может в любой момент оглянуться и увидеть ее, лежащую неподвижно на постели в теплом желтоватом свете прикроватной лампы. Он ждал, когда ее тело превратится лишь в объект для последней ритуальной церемонии. Когда она перестанет быть тем телом, которое он обнимал, окончательно перестанет быть спутницей его жизни и останется лишь в памяти. И тогда он сможет позвонить, чтобы ее забирали.

Он стоял у окна и смотрел в темноту на востоке. Он не встречал зарю, просто окно выходило на эту сторону.