переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
 Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
 И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
 Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
 В моем стакане отражен
 И влагой терпкой и таинственной
 Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
 Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
 Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
 Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
 И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
 Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
 В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
 Цветут на дальнем берегу.