Слезы застилали глаза и от этого всё вокруг - фонари, машины, силуэты прохожих - смешивалось, превращаясь в размытые пятна.
Ноги заплетались, спотыкались, скользили по застывшим к вечеру лужам.
Ветер со свистом трепыхал шарф, хлестал по мокрым щекам, пробирался за воротник куртки, но я не чувствовала холода. Наоборот, в груди горело, будто там, за ребрами кто-то ворочал шипящие угли. Мамочка, как же больно, как нестерпимо больно....
Добрела до дома я на автомате, измученная и истощенная. Я уже не плакала, наверное, потому что просто кончились силы даже на это.
Только я зашла, качаясь как пьяная, и сразу же папа выскочил мне навстречу, весь на взводе, встревоженный, сердитый.
- Алиса, ты где была так поздно? Я не знал, что думать! Уже собрался...
Едва я переступила порог, как разом, в одну секунду, отказали и ноги, и руки, будто мышцы в теле вдруг стали ватными. Я обмякла и тяжело осела на пол, привалившись спиной к входной двери. Даже раздеться и разуться не могла себя заставить.
- Доченька, что с тобой? Что случилось? - испугался папа. Подскочил ко мне, присел на корточки, стал трясти за плечи, заглядывать в лицо.
А я как тряпочная кукла болталась в его руках.
- Доченька! Скажи мне, что случилось? - кричал папа. - На тебя кто-то напал?
Я хотела ответить, мол, ничего, но вместо слов снова заплакал