Кейт отправляется домой, проведя сорок пять минут с отцом и Ренфру, вылившими на нее целый ушат информации. Чувствует она себя так, будто голова ее полна воды. Ей хочется, чтобы все поскорей закончилось – тогда она возьмет недельный отпуск и всю эту неделю проведет со своим сыном.

Кейт понимает: как судоходной компании "Паромным перевозкам" пришел конец. По правде сказать, ее финансовое положение и так было довольно шатким, а как только правда об "Амфитрите" выйдет наружу, крах станет неминуем. Кто захочет пользоваться услугами фирмы, занимающейся нелегальной поставкой в Шотландию малолетних рабов из России? Кто поставит на кон свою репутацию, чтобы попытаться спасти и возродить компанию?

На оба вопроса ответ один. Никто.

Кейт мысленно возвращается к истории, которую ей рассказали в прошлом году. Один из самых крутых арестантов в Шоттсе подобрал раненую, повредившую крыло малиновку. Он выходил птичку, заботился о ней и частенько разгуливал, посадив ее в нагрудный карман. Малиновка стала его гордостью и отрадой.

Однако один из охранников, сославшись на тюремные правила, запрещавшие держать каких-либо домашних животных, сказал заключенному, что от птички ему придется избавиться. Заключенный возражал, охранник стоял на своем. День был жарким, как сегодня, и работали все электрические вентиляторы. Поняв, что охрану не переубедить, арестант подошел к ближайшему вентилятору и бросил малиновку туда: она погибла мгновенно.

Все ужаснулись, включая строгого охранника.

– Я думал, ты любил эту птицу, – сказал он.

– Я и любил, – ответил заключенный. – Но раз ей нельзя быть со мной, пусть не достанется никому.

Именно так обстояло дело с Лавлоком и "Паромными перевозками". Компания была его любимым детищем, и ее полный крах был для него предпочтительнее спасения ценой смены владельца. Лавлок и "Перевозки", заключенный и малиновка. Самолюбивый и упрямый человек, пестующий больное создание не только с любовью, но и с нетерпеливой ревностью собственника.

Из машины Кейт звонит Бронах.

– Привет, это я. Как там Лео?

– Нормально.

– Говорил он что-нибудь насчет сегодняшнего утра?

– Совершенно ничего.

– Насчет того, почему раскапризничался?

– Ничего.

– Ничего так ничего. – Пауза. – Тетя Би, а можно, он останется у тебя на ночь?

– Опять? Ты в порядке?

– Угу. Просто я очень устала от всего этого. Я хочу... ну, ты понимаешь.

– Да уж понимаю.

– Ты ангел. Я позвоню тебе завтра.

Она заканчивает звонок и сразу же набирает номер Алекса.

– Ты можешь ко мне заехать? – спрашивает она.

– Конечно. Прямо сейчас и приеду.

Он готовит ужин для нее, и все это время она разговаривает с ним, причем не только не по делу, но и вообще, почти бессвязно – просто озвучивая те или иные мысли, хаотично посещающие ее голову. По правде, так для нее не так уж важно, что за столом напротив сидит именно он, – она могла бы исповедаться фонарному столбу, лишь бы слушал. Когда же от усталости и всего прочего Кейт обессиленно умолкает, он обходит стол и крепко обнимает ее.

– Как прошел твой вечер с ребятами? – спрашивает она.

– Было забавно.

– Ты рассказывал им обо мне?

– Конечно.

– Со всеми пикантными подробностями?

– Не глупи.

– Бьюсь об заклад, что рассказывал.

– Не рассказывал.

– Но об этом хотят знать все парни, не так ли? Какова она в койке, как себя ведет, стонет или кричит, подмахивает или нет, и все такое?

– Я сказал им, что мне с тобой очень хорошо, вот и все. Не знаю, с чего ты это все взяла: на самом деле парни не задают друг другу таких вопросов. Женщины, когда сплетничают между собой, бывают куда откровеннее, чем мужчины. Вот ты, например, наверняка рассказываешь своим подругам куда больше, чем я.

– У меня нет времени для подруг.

– Ну и хорошо.

Она смеется в его шею.

– Я помою посуду, – говорит он.

– Это что-то новенькое. До сих пор всех моих знакомых мужчин в дрожь бросало при одном упоминании о "Фэйри".

– А мне это дело нравится. Оказывает терапевтическое воздействие.

Он подходит к кухонной раковине, окропляет зеленым моющим средством груду тарелок, громоздящихся там, как тела, по которым он шел на "Амфитрите", – и тонкой струйкой, чтобы не разбрызгивалась, пускает воду. Кейт подходит сзади и обнимает его за талию. Он ощущает на шее ее дыхание.

– Спасибо, что приехал, – говорит она. – Я рада, что ты здесь.

Алекс отклоняется назад, к ней, давая ей возможность потереться носом о его подбородок.

– Кое-кто сегодня утром не брился, – говорит она.

– Сегодня суббота. Кое-кому не было в этом нужды.

Он снова подается вперед, закрывает кран и начинает оттирать одну из тарелок. Она запускает правую руку ему под рубашку и нащупывает брючный ремень.

Он поворачивается к ней лицом. Его руки в мыльных пузырьках.

Потом, в спальне, они вновь и вновь занимаются любовью, расслабляются, приваливаясь в полудреме друг к другу, снова отдаются желанию и опять сливаются воедино. Время растворяется, окружающее исчезает, есть лишь они двое, составляющие единое целое.

Когда Кейт наконец возвращается к действительности и открывает глаза, светящиеся стрелки будильника показывают без четверти три. Именно в такое время, проснувшись как-то ночью, она не обнаружила рядом Алекса.

На сей раз он здесь: накувыркался и дрыхнет без задних ног. Простыня рядом с ней ритмично поднимается и опадает.

А вот у нее как раз сна ни в одном глазу. Кейт приподнимается, тянется через Алекса и шарит в темноте, пытаясь найти... да что угодно, лишь бы это помогло снова заснуть. Ее пальцы пробегают по прикроватному столику, задевают аптечку, будильник – и наталкиваются на какой-то холодный, металлический предмет. Она берет предмет и подносит к груди, вертя в руках. Резиновые кнопки, пластиковый шнур. Алексов пишущий плейер. Кейт находит наушники, засовывает себе в уши и на ощупь, благо она самая большая, нажимает кнопку "Воспроизведение".

В ее голове громко звучит голос Алекса:

"Я буду слушать эту запись каждый день, и она поможет мне примириться с тем, что произошло на борту "Амфитриты". Мне нечего бояться. Ужас исчезнет, не сразу, со временем, но исчезнет. – Пауза. Дыхание. – Я сообразил, что дело неладно..."

Кейт судорожно тычет в кнопку, пока воспроизведение не прекращается. Она вырывает наушники из ушей, перекатывается и бесцеремонно трясет Алекса за плечо. Тот издает три или четыре невнятных, хрюкающих звука, пока наконец не поворачивает к ней голову.

– Что это? – спрашивает Кейт.

– Ты о чем?

Она тянется и включает свет. Алекс крепко зажмуривает глаза.

– Что ты делаешь?

– Что это такое? – спрашивает она, указывая на плейер.

Он слегка приоткрывает глаза и сонно бормочет:

– Мой плейер, что же еще? Разве он похож на что-то другое?

– Вижу, что плейер, я не о том. Что в нем за запись?

Алекс еще в полусне, а потому отвечает не подумав:

– Та, которую мне велела сделать эта женщина, психолог.

– Что за психолог?

Поняв, что сболтнул лишнего, он мгновенно стряхивает сон. Но уже поздно.

– Что, на хрен, за психолог, Алекс?

Он вздыхает.

– Я побывал у психолога.

– Зачем?

– Хотел, чтобы кто-то беспристрастно и непредвзято оценил мои ощущения. Мне подумалось, что разговор с человеком нейтральным, непричастным к этой истории поможет мне выработать правильный взгляд на все произошедшее.

– Правильный? Скажи лучше, бредовый. Что, вообще, за собачью чушь вбили они тебе в башку?

– Это не чушь. Она сказала, что у меня посттравматический синдром, вызванный стрессом, и что я с этим справлюсь.

– А почему ты мне ничего не рассказал?

– Потому что знал, как ты на это отреагируешь.

– Но ведь у нас с тобой был уговор! Мы условились, что будем говорить об этом только между собой.

– Я знаю.

– Получается, что меня тебе недостаточно, так, что ли?

– Кейт, успокойся.

– Не указывай, что мне делать, хренов обманщик!

Кейт соскакивает с кровати и бежит в ванную. Алекс лежит на спине, сетуя как на ее иррациональность, так и на собственную глупость, – угораздило же его вообще припереться сюда с этим чертовым плейером! Спустя некоторое время он устало спускает ноги на пол и идет за ней.

Она свернулась клубочком у ванны и выглядит несчастной и беззащитной. Голова опущена, колени прижаты к подбородку, руки обхватывают голени. Алекс опускается на корточки рядом с ней.

– Малышка, прости, – говорит он. – Возвращайся в постель. Мы поговорим об этом утром.

Она не отвечает. Он начинает гладить ее по голове. Никакой реакции. Он кладет руки ей на плечи, но его прикосновение не вызывает отклика.

– Уходи, Алекс, – говорит Кейт, не поднимая головы. – Просто уходи.